Советское правительство внимательно следило за событиями в Польше. Уже 11 сентября 1939 г. последовал секретный приказ об образовании Украинского и Белорусского фронтов. К тому же 15 сентября произошло важнейшее событие: Япония и СССР заключили мирный договор, завершивший конфликт на Халхин-Голе (который японцы называют Номонханским инцидентом). 16 сентября польское правительство интернировалось в Румынию. К этому времени немецкие войска вышли на линию Львов - Владимир-Волынский - Брест - Белосток, что, в общем, соответствовало линии разграничения сфер влияния, определенную секретным протоколом договора Молотова - Рибентропа и в то же время совпадало с «Линией Керзона», границей между Советской Россией и Польшей, предложенной Англией еще в 1919 г.
16 сентября начиная с 16 часов, в частях Белорусского и Украинского военных округов начали зачитывать приказ о выступлении в «освободительный поход» (впрочем, тогда это словосочетание писали без кавычек).
17 сентября в 05:49 войска Красной Армии получили приказ перейти государственную границу с Польшей. В этот же день главнокомандующий польской армии Э. Рыдзь-Смиглы издал приказ: не считать СССР воюющей стороной и не оказывать его войскам сопротивления. В приказе говорилось: «...Части, к которым подошли Советы, должны начать с ними переговоры с целью вывода наших гарнизонов в Румынию и Венгрию» .
Командование польских ВВС отдало приказ об эвакуации всех самолетов в Румынию. В эту страну перелетело около 100 машин: 19 бомбардировщиков PZL-37 «Лось» и по четыре десятка легких бомбардировщиков PZL-23 «Каращь», истребителей Р-7 и Р-11.
Известие о вступлении Красной Армии на территорию Польши было с восторгом встречено варшавянами. Многие из них верили, что Сталин ввел войска для оказания им помощи.
К 22 сентября части Вермахта и Красной Армии встретились практически по всей линии фронта. После соответствующих правительственных указаний немецкие войска стали последовательно отходить, передавая РККА захваченные польские города и другие населенные пункты. К 29 сентября войска вышли на рубеж Сувалки - Соколув - Люблин - Ярослав - Перемышль и далее по р. Сан. Заключенные 23 и 28 сентября договора между Германией и СССР «О дружбе и границе» окончательно закрепили очередной территориальный раздел Польши.
Переводчик И. В. Сталина Валентин Бережков, участник Освободительного похода, писал в своих воспоминаниях: «Мне, как свидетелю событий, происходивших осенью 1939 г., не забыть атмосферы, царившей в те дни в Западной Белоруссии и Западной Украине. Нас встречали цветами, хлебом-солью, угощали фруктами, молоком. В небольших частных кафе советских офицеров кормили бесплатно. То были неподдельные чувства» . В Красной Армии видели защиту от гитлеровского террора. Нечто похожее происходило и в Прибалтике. Многие бежали от наступавшего Вермахта на Восток, ища спасения на территории, контролировавшейся Красной Армией...
В сентябре 1939 г. советских солдат встречали как освободителей - с цветами и хлебом-солью. А в июне 1941 г. в Западной Украине и Западной Белоруссии так поначалу встречали уже немцев. С нашими неумелыми и жестокими действиями в конце 1939 и в 1940 гг. была связана и длительная послевоенная борьба с бандеровцами в Закарпатье».
| Т-28 | БТ | Т-26 | Т-38 | БА | |
| Белорусский фронт | |||||
| 6-я легкотанковая бригада | - | 248 | - | - | - |
| 21-я тяжелая танковая бригада | 105 | 29 | - | - | 19 |
| 22-я легкотанковая бригада | - | - | 219 | - | 3 |
| 25-я легкотанковая бригада | - | - | 251 | - | 27 |
| 29-я легкотанковая бригада | - | - | 188 | - | 3 |
| 32-я легкотанковая бригада | - | - | 220 | - | 5 |
| 15-й танковай корпус | - | 465 | - | - | 122 |
| Итого по Белорусскому фронту | 105 | 742 | 878 | - | 179 |
| Украинский фронт | |||||
| 10-я тяжелая танковая бригада | 98 | 30 | 10 | - | 19 |
| 23-я легкотанковая бригада | - | 209 | 9 | - | 5 |
| 24-я легкотанковая бригада | - | 205 | 8 | - | 28 |
| 26-я танковая бригада | - | - | 228 | - | 22 |
| 36-я легкотанковая бригада | - | - | 301 | - | 24 |
| 38-я легкотанковая бригада | - | - | 141 | 4 | 28 |
| 25-й танковый корпус | - | 435 | 27 | - | 74 |
| Итого по Украинскому фронту | 98 | 879 | 724 | 4 | 200 |
| Всего | 203 | 1621 | 1602 | 4 | 379 |
17 сентября
Красная Армия перешла польско-советскую границу. На Польшу двинулись войска Белорусского и Украинского фронтов. В их составе насчитывалось шесть армий, в которые входили два танковых корпуса и 12 танковых бригад, имевших на вооружении 203 танка Т-28, 1614 БТ-5 и БТ-7, 1601 Т-26, 355 бронеавтомобилей. И это без учета бронетехники пехотных и кавалерийских дивизий.
В кавалерийских дивизиях имелись танковые полки из 34 - 41 БТ (в основном - БТ-2), а в пехотных дивизиях - танковые батальоны из 20 - 30 Т-37, Т-38 и Т-26. В состав рот боевого обеспечения в танковых бригадах входили и огнеметные танки. К счастью, до их боевого применения дело не дошло. В небольших количествах в разных частях на вооружении стояли танки БТ-7А с 76-мм пушкой и самоходные установки СУ-5. Бронеавтомобили применялись не только в танковых, но и в пехотных и кавалерийских частях. Основные типы советских броневиков: ФАИ и БА-20 различных модификаций, БА-3, БА-6 и БА-10. Наступление поддерживали бронепоезда 4-го и 8-го дивизионов Белорусского военного округа.
Общее количество бронированных машин РККА, участвовавших в «Освободительном походе», превосходило общее количество бронетехники в немецкой армии. Так что пять тысяч танков, которые СССР обещал выставить для оказания помощи Польше на переговорах в августе 1939 г., оказывались реальностью.
Разрозненные части и подразделения польских войск, в беспорядке отступавшие на Восток, в большинстве случаев не оказывали сопротивления Красной Армии и складывали оружие. Однако порой происходили достаточно жестокие столкновения.
25-й танковый корпус (командир - полковник И. О. Яркин), входивший в состав Конно-механизированной группы Украинского фронта, наступал с боями с первого же дня. 17 сентября были взяты Чорткув и Жидкув, на следующий день - Бучач, Черемхов. В бою под Добровами 18 сентября разведывательный батальон 5-й легкотанковой бригады, имевший всего 15 танков БТ и 13 бронеавтомобилей захватил несколько сот солдат и одну танкетку ТК-3. 1-я мотострелковая бригада в районе Монастырска разбила 54-й пехотный полк, штаб 12-й пехотной дивизии и 8-й отдельный Познанский мотоотряд.
19 сентября части 25-го танкового корпуса вышли к Галичу. На следующий день 1-я мотострелковая дивизия вела бой с поляками под Неговеце, а основные силы подошли к г. Стрый и встретились с германскими войсками. В ночь на 23 сентября корпус совершил марш в район Комарно, где встретился со 2-й горнострелковой дивизией немцев. За время боев в корпусе насчитывалось 8 убитых и 24 раненых. Потери матчасти составили 8 автомашин, а также тягач «Комсомолец» из 1-й мотострелковой бригады, разбитый в бою под Неговеце. Перешли границу и бронепоезда. Бронепоезд № 16 участвовал в захвате Дриссы, № 19 и № 21 - Фарново и Захаце. Дальнейшее продвижение «крепостей на колесах» остановилось из-за отсутствия широкой колеи на территории Польши и они несли патрульную службу в прифронтовой полосе.
18 сентября
Вечером 6-я танковая бригада (командир - полковник Болотников) вышла на южную окраину Вильно и с ходу начала его штурм. С рассветом 19 сентября бригада вела уличные бои. К 11 часам город был захвачен и удерживался до подхода 22-й и 25-й танковых бригад и 24-й кавалерийской дивизии. В числе защитников Вильно, кроме частей регулярной армии, также действовали отряды офицеров и студентов-добровольцев. Во время уличных боев для уничтожения пулеметов, установленных на крышах и чердаках домов, успешно использовались артиллерийские танки БТ-7А.
Тем временем продолжались бои между германскими и польскими войсками. Танки Pz. Kpfw. II Ausf. C 2-й моторизованной дивизии корпуса Гудериана переправились через Нарев под Замбровем. Под Кельце воевал 67-й танковый батальон 3-й легкой дивизии Вермахта.
В 19:30 18 сентября 24-я бригада выступила; в 02:00 следующих суток ее танки ворвались во Львов. Но к 6 утра, по приказу командующего, правильно оценившего обстановку, танкисты покинули город. В нем остался разведбат под командованием капитана А. В. Егорова. В 08:30 137-й полк 2-й горнострелковой дивизии Вермахта начал атаку, и разведбат оказался под огнем как немцев, так и поляков. Белые флаги, выставленные танкистами, не остановили обстрел. Пришлось открыть ответный огонь. В результате боя разведчики потеряли убитыми 3, а ранеными - 4 человек. Были подбиты 4 и сгорели 2 БА-10 и 1 БТ-7. По данным немцев, они потеряли от огня советских войск убитыми 2 офицеров (майоров) и одного унтер-офицера, а ранеными - 9 солдат. Потери вооружения - подбиты три противотанковых орудия.
В течение 19 и 20 сентября велись переговоры с немцами о выводе их войск из Львова. К 21 сентября ко Львову подошли части 38-й легкотанковой бригады, а также 10-й танковой бригады (командир - полковник Г. И. Иванов), имевшей на вооружении средние танки Т-28. При таких «веских аргументах» немцы вынуждены были оставить город. На следующий день, 22 сентября, командующий обороны Львова генерал Лангер отдал приказ о капитуляции гарнизона.
В 15:00 185 танков 24-й легкотанковой бригады в походной колонне вошли в город, но были встречены огнем противотанковых пушек из-за баррикад. Ответным огнем баррикады удалось разрушить. В течение вечера и ночи наши части занимались разоружением солдат и офицеров гарнизона.
За время боев 24-я легкотанковая бригада взяла в плен около 40.000 военнослужащих, захватила среди прочего и два бронеавтомобиля. Потери бригады составили восемь человек убитыми и 17 ранеными, пятеро пропали без вести. Из техники, кроме погибшей во Львове, оказался потерян всего один БТ-7.
20 сентября
На участке Станислав-Галич 23-я легкотанковая бригада (командир - полковник Т. А. Мишанин) под селом Красное около города Буйск встретилась с эскадроном улан, поддержанным «полуротой» танков R-35. Огнем противотанковых орудий один «тридцать пятый» уничтожили, второй - повредили. Его сожгли сами поляки при отступлении. Эскадрон был рассеян.
23-я бригада на своем дальнейшем пути уничтожила до батальона пехоты 12-пехотной дивизии армии «Карпаты», разоружила части 24-й и 25-й польских пехотных дивизий. Совершив тяжелый трехдневный марш по отрогам Карпатских гор, танковые батальоны вышли к Сходнице и Бориславлю, уже занятому немцами. После переговоров советские танки вошли в город. Сосредоточившись в районе Стрыя, бригада завершила боевые действия.
Тем временем отошедшая на запад польская «полурота» в районе Каменка-Струмилова столкнулась с разведывательным отрядом 44-й немецкой пехотной дивизии. Немцы потеряли в бою один танк, а два были подбиты. «Полурота» снова двинулась в путь, пока 25 сентября опять не встретилась с советскими войсками. У последнего танка отказал двигатель и его пришлось взорвать. Всего за неделю боев «полурота» прошла около 500 км.
21 сентября
В ночь на 21 сентября части 22-й танковой бригады (командир - полковник И. Г. Лазарев) были атакованы польским эскадроном, пытавшимся прорваться в Литву. После короткого боя группа капитана Симаченко захватила два 105-мм орудия, грузовик с амуницией и 14 коней.
21-я танковая бригада завершила свой боевой поход, выйдя в район города Вольпа. Она находилась во фронтовом резерве и в бой не вводилась.
Танкетки TKS 61-го бронедивизиона под Коморовым вели бои с немецким танковым отрядом.
22 сентября
Остатки Новогрудской кавалерийской бригады совместно с 91-м бронедивизионом начали прорыв через немецкие позиции у Томашова-Любельского к венгерской границе.
61-й дивизион поддержал контратаку 1-й польской пехотной дивизии против немецких войск на Тарнавку. После продолжительного боя дивизия капитулировала, а 61-й дивизион отошел к реке Вени.
На станции Повороск немецкими бомбардировщиками был разбит бронепоезд № 51 «Маршалек».
В этот же день находившиеся на станции Подзамче «Смели» и «Бартош Гловацкий» получили приказ о капитуляции. Они достались Красной Армии в качестве трофеев.
Части 29-й танковой бригады (командир - комбриг С. М. Кривошеин, ставший 29 мая 1945 г. Героем Советского Союза) дошли до Бреста без боя, взяли в плен более 35 тыс. солдат и офицеров польской армии. Подход Красной Армии к Бресту избавил генерала Гудериана от необходимости выполнять приказ командования вести наступление «...одной дивизией на юг, другой - на восток к Кобрину, третьей - на северо-запад к Белостоку. Осуществление этого решения привело бы к разделению корпуса на отдельные части и всякое управление им стало бы невозможным» .
22 сентября в Бресте состоялся совместный парад советских и германских войск, который принимали С. М. Кривошеин и Гейнц Гудериан. После чего немцы оставили город и «...захваченные у поляков запасы, поскольку их было невозможно эвакуировать за столь короткое время» - сокрушался Гудериан в своих мемуарах. Отметим, кстати, что в 1939 г. советская танковая бригада из 180 танков по численности примерно равнялась немецкому танковому полку, имевшему два танковых батальона по 99 машин в каждом.
23 сентября
В течение этого и следующего дня 32-я танковая бригада вела бои в районе Кобрина с отступающими группами поляков численностью от 100 до 300 человек. 25 сентября бригада совместно с частями 8-й и 143-й пехотными дивизиями заняла оборону в районе дорог Кобрин - Мадрута и Брест - Ковель. За время боев бригада потеряла всего один танк Т-26, который упал с моста, зато по техническим причинам вышло из строя 47 Т-26! Кстати, эта бригада имела на вооружении самоходные артиллерийские орудия СУ-5.
24 сентября
38-я танковая бригада (командир - комбриг П. В. Волох) получила приказ на переход из-подо Львова на Сокал и на следующий день выступила. К концу 29 сентября она подошла к Замостью. За время марша активных боевых действий не велось. Всего бригада прошла 748 км, потеряв 8 человек убитыми и 6 ранеными. Взято в плен около 30 тыс. человек, захвачено 11 танков.
25 сентября
При переправе через реку Вепш 61-й бронедивизион оставил свои последние танкетки.
36-я танковая бригада получила приказ идти на г. Холм. К 14:30 194 танка Т-26 и 23 бронеавтомобиля подошли к городу, гарнизон которого встретил их огнем из-за баррикад. Стремительной атакой баррикады были смяты и к 17 часам город был захвачен войсками Красной Армии. В плен было взято около 8 тыс. солдат и офицеров, захвачено 20 пулеметов и 10 орудий. Бригада потеряла всего 2 офицеров.
В районе Холма потеряли по плавающему Т-37 танковые подразделения 45-й и 60-й стрелковых дивизий. Причем Т-37 были подбиты огнем из крупнокалиберных пулеметов.
26 сентября
10-я танковая бригада из-подо Львова перешла в район Яворова. Всего с начала боевых действий танкисты прошли около 400 км, но потерь в танках не имели.
27 сентября
В боях с советскими войсками под Самбором остатки Новогрудской кавалерийской бригады и 91-го бронедивизиона, потерявшего свои последние машины, закончили свой боевой путь. Личный состав дивизиона попал в советский плен.
28 сентября
36-я танковая бригада (командир - комбриг Н. Богомолов), совершив марш, вышла к городу Люблин, но перед самым городом встретилась с немецкими войсками. Получив 20 сентября приказ захватить Люблин, она прошла через район г. Дубно и г. Луцка, где летом 1941 г. развернется крупнейшее танковое сражение. Пройдя 710 км бригада потеряла всего два бронеавтомобиля, подорвавшихся на минах, и захватила, как указано в донесении, один танк типа «Виккерс», скорее всего 7ТР из 2-го легкотанкового батальона , брошенный личным составом при отходе к венгерской границе.
До 30 сентября вела бои 26-я танковая бригада, командир полковник Семенченко, 228 танков Т-26. Пройдя около 600 км, она форсировала несколько рек: Збручь, Сереет, Стрыпа и другие, продвигаясь к Самбору. По пути уничтожала группы отступающих поляков из 14-й, 2-й, 27-й пехотных дивизий, 2-й кавалерийской дивизии (Новогрудская Кавалерийская бригада). Всего бригадой взято в плен 147 офицеров и 2 009 солдат, в том числе и генерал Андерс, а также один танк.
Фактически, к 25 сентября вся территория Польши была захвачена германскими и советскими войсками. Но польская армия продолжала сопротивление. До 26-го продолжались бои под Томашов-Любельским и Замостьем, до 27 сентября - под Перемышлем. Хотя 28 числа пала Варшава, крепость Модлин отказывалась капитулировать до 30 сентября. В ночь с 26-го на 27-е по приказу коменданта крепости бронепоезд «Смерч» и бронедрезины были взорваны. Стоявший как памятник бронеавтомобиль «Остин-Путиловец» сбросили в Вислу.
До 2 октября держался гарнизон полуострова Хель. До 5 октября вели бои под Коцком с XIV моторизованным корпусом противника остатки польских войск под командованием бригадного генерала Ф. Клееберга, командира оперативной группы «Полесье». Это была последняя битва польских войск с немецкими захватчиками в 1939 г.
После окончания боевых действий из частей 24-й легкотанковой бригады по распоряжению Военного Совета Украинского фронта был организован отряд численностью 152 человека с необходимым количеством автотранспорта. Его задачей стала эвакуация трофейного имущества из района Красноброд - Юзефув - Томашов, уже занятого немецкими частями. Работая самоотверженно, до 6 октября отряд вывез 9 польских танков, 10 танкеток и до 30 орудий, а также «прихватил» немецкую технику: 2 танка и 2 противотанковых орудия.
В первых числах сентября 1939 г. перед советским правительством встал вопрос, что делать в сложившейся обстановке? Теоретически были возможны три варианта: 1 – начать войну с Германией; 2 – занять часть территории Польши, населенной белорусами и украинцами; 3 – вообще ничего не делать.
О первом варианте, то есть о войне СССР с Германией и Японией в одиночку и при враждебном отношении Англии и Франции, уже говорилось. Третий вариант дал бы немцам возможность сэкономить несколько недель в 1941 г. и позволил бы взять Москву еще в августе-сентябре 1941 г. И дело тут не столько в потерях личного состава вермахта в летнюю кампанию 1941 г., а в выходе из строя бронетехники и автомобилей. Русские дороги – «семь загибов на версту» – летом-осенью 1941 г. вывели из строя до 80 % германской техники. Трофейные французские автомобили вышли из строя еще до Смоленска, а затем стали лететь и германские автомобили, включая полугусеничные. Уже в июле люфтваффе пришлось организовать доставку танковых двигателей и других запчастей по воздуху . А в сентябре-октябре германские солдаты начали шарить по русским деревням и забирать худых советских лошаденок и крестьянские телеги. Тысячи пленных были расконвоированы и посажены ездовыми на эти телеги. Но все эти экстраординарные меры не спасли передовые части вермахта, в ноябре-декабре 1941 г. остро ощущавшие дефицит топлива и боеприпасов.
Так что оставался только второй вариант, и советские войска 17 сентября перешли польскую границу, формально нарушив польско-советский пакт о ненападении 1932 г. Почему формально? Ну, представьте, вы заключили договор с дееспособным человеком, а теперь он хрипит в агонии. Можно ли по-прежнему считать договор действительным? В частной жизни можно попытаться заставить выполнить условия договора наследников или страховую компанию. 17 сентября у Польши не было наследников, если не считать Германии. Международное право предусматривает аннулирование договора, если государство-контрагент прекращает свое существование. Правда, нашелся некий «известный советский историк» М.И. Семиряга, который утверждал, что, мол, договоры продолжают сохранять свое действие, «если государство-контрагент прекращает существование… если его высшие органы продолжают олицетворять его суверенитет в эмиграции, как было с польским правительством» .
Начнем с того, что 17 сентября 1939 г. не было никакого польского правительства в эмиграции, а члены бывшего польского правительства в этот день пересекали румынскую границу, но где они конкретно находились, не знали ни уцелевшие польские части, ни Москва, ни Лондон. А само утверждение Семиряги представляет полнейший бред.
Представим себе классическую ситуацию: страна «А» имеет договор со страной «В» о поставке больших партий вооружения. В стране «В» происходит государственный переворот, и вся власть переходит к новому правительству, но кучка людей бежит в страну «С», где создает эмигрантское правительство. По Семиряге выходит, что страна «А» должна поставлять оружие эмигрантскому правительству… Если бы история развивалась по семирягинскому варианту, то уже давно Третья мировая война стерла бы с лица земли и Россию, и Америку. А ведь подобная чушь собачья одобрена кафедрой новой и новейшей истории МГУ.
Разгулявшийся «известный советский историк» считает сталинским преступлением цитирование Ф. Энгельса в журнале «Большевик»: «Чем больше я размышляю об истории, тем яснее мне становится, что поляки – une nation foute (разложившаяся нация), которая нужна как средство лишь до того момента, пока сама Россия не будет вовлечена в аграрную революцию. С этого момента существование Польши не имеет абсолютно никакого reson dйtre (смысла). Поляки никогда не совершали в истории ничего иного, кроме храбрых драчливых глупостей. Нельзя указать ни одного момента, когда Польша, даже по сравнению с Россией, играла бы прогрессивную роль или вообще совершила что-либо, имеющее историческое значение…» .
Ай да Семиряга – борец за свободу слова, но только для себя и себе подобных! Замечу, что экономические теории Маркса и Энгельса критикуются уже свыше ста лет, но пока никто не утверждал, что Энгельс плохо разбирался в политике и в военном деле. Да и сам Семиряга возразить Энгельсу ничего не может.
Министр иностранных дел Германии Риббентроп в 18 ч.
50 мин. 3 сентября 1939 г. телеграфировал германскому послу в Москве Шуленбургу (телеграмма получена 4 сентября в 0 ч. 30 мин.). Телеграмма гласила: «Главе посольства или его представителю лично. Секретно! Должно быть расшифровано лично им! Совершеннейше секретно!
Мы, безусловно, надеемся окончательно разбить польскую армию в течение нескольких недель. Затем мы удержим под военной оккупацией районы, которые, как было установлено в Москве, входят в германскую сферу влияния. Однако понятно, что по военным соображениям нам придется затем действовать против тех польских военных сил, которые к тому времени будут находиться на польских территориях, входящих в русскую сферу влияния.
Пожалуйста, обсудите это с Молотовым немедленно и посмотрите, не посчитает ли Советский Союз желательным, чтобы русская армия выступила в подходящий момент против польских сил в русской сфере влияния и, со своей стороны, оккупировала эту территорию. По нашим соображениям, это не только помогло бы нам, но также в соответствии с московскими соглашениями было бы и в советских интересах».
Шуленбург ответил Риббентропу 5 сентября в 14 ч. 30 мин.: «Молотов попросил меня встретиться с ним сегодня в 12.30 и передал мне следующий ответ советского правительства: «Мы согласны с вами, что в подходящее время нам будет совершенно необходимо начать конкретные действия. Мы считаем, однако, что это время еще не наступило. Возможно, мы ошибаемся, но нам кажется, что чрезмерная поспешность может нанести нам ущерб и способствовать объединению наших врагов».
В ночь с 8 на 9 сентября Риббентроп отправил Шуленбургу новую телеграмму с просьбой поторопить советское правительство. «Развитие военных действий, – говорилось в телеграмме, – даже превосходит наши ожидания. По всем показателям польская армия находится более или менее в состоянии разложения. Во всех случаях я считал бы неотложным возобновление Ваших бесед с Молотовым относительно советской военной интервенции (в Польшу). Возможно, вызов русского военного атташе в Москву показывает, что там готовится решение».
9 сентября Шуленбург телеграфировал в Берлин: «Молотов заявил мне сегодня в 15 часов, что советские военные действия начнутся в течение ближайших нескольких дней. Вызов военного атташе в Москву был действительно с этим связан. Будут также призваны многочисленные резервисты».
Меры к укреплению обороноспособности страны советское руководство начало принимать еще в июле 1939 г. Так, 27 июля Комиссия по организационным мероприятиям наркомата обороны под председательством заместителя наркома командарма 1-го ранга г. И. Кулика приняла решение развернуть на базе стрелковых дивизий тройного развертывания ординарные стрелковые дивизии со штатом 4100 человек. Комиссия сделала вывод, что все военные округа могут разместить новые дивизии, материальных запасов также хватало, поэтому к 1 ноября 1939 г. следовало перейти на новую организацию стрелковых войск и к 1 мая 1940 г. подготовить новые мобилизационные планы.
2 сентября 1939 г. с восьми часов вечера на советско-польской границе был введен режим усиленной охраны, все погранотряды были приведены в боевую походную готовность.
4 сентября нарком обороны Ворошилов попросил ЦК ВКП(б) разрешить задержать увольнения рядовых и младших командиров на один месяц из Ленинградского, Московского, Калининского, Белорусского и Киевского особых и Харьковского военных округов (310 632 человека) и призвать на учебные сборы приписного состава частей ПВО в Ленинградском, Калининском, Белорусском и Киевском особых военных округах 26 014 человек.
В начале сентября правительство решило провести частичную мобилизацию Красной Армии, и 6 сентября в семи военных округах получили директиву наркома обороны о проведении «Больших учебных сборов» (БУС). Еще 20 мая командованию округов была направлена директива наркома обороны (№ 2/1/50698) о том, что название БУС является шифрованным обозначением скрытой мобилизации. Проведение БУС по литеру «А» означало, что происходило развертывание отдельных частей, имевших срок готовности до 10 суток, с тылами по штатам военного времени. Запасные части и формирования гражданских ведомств по БУС не поднимались. Сама мобилизация проходила в условиях секретности.
Всего в БУС приняли участие управления 22 стрелковых, пяти кавалерийских и трех танковых корпусов, 98 стрелковых и 14 кавалерийских дивизий, 28 танковых, 3 моторизованные стрелково-пулеметные и 1 воздушно-десантная бригады. Было призвано 2 610 136 человек, которые 22 сентября Указом Президиума Верховного Совета СССР и приказом наркома обороны № 177 от 23 сентября были объявлены мобилизованными «до особого распоряжения». Войска, принявшие участие в БУС, получили 18 900 тракторов, 17 300 автомобилей и 634 тыс. лошадей.
По постановлению Совнаркома СССР от 2 сентября с 5 сентября начался призыв на действительную военную службу для войск Дальнего Востока и по тысяче человек для каждой вновь формируемой дивизии, а с 15 сентября – и для всех остальных округов. Всего до 31 декабря 1939 г. в ряды Красной Армии было призвано 1076 тыс. человек.
Кроме того, согласно Закону о всеобщей воинской повинности, принятому 1 сентября 1939 г., на один год продлевался срок службы призывников 1937 г. (190 тыс. человек).
В результате проведенных мероприятий списочная численность Красной Армии на 20 сентября составила 5 289 400 человек, из которых 659 тыс. были новобранцами. Но стабилизация ситуации на западных границах СССР позволила с 25 сентября начать увольнения из армии, и к 25 ноября были уволены 1 412 978 человек.
9 сентября германское информационное бюро ДНБ передало в эфир заявление главнокомандующего вермахта генерала Браухича, что ведение боевых действий в Польше уже не является необходимым и при таком развитии событий может произойти германо-польское перемирие. Было ли это очередной «уткой» Геббельса или сотрудники ДНБ переврали Браухича, теперь установить сложно. Однако это заявление после 1945 г. породило нелепые слухи, будто немцы хотели создать какое-то буферное (между Германией и СССР) маленькое польское государство, но Сталин помешал этому. На самом деле слухи эти не имели никакого документального подтверждения, да и противоречили логике событий: ни Гитлер, ни Сталин не нуждались в таком буфере.
14 сентября 1939 г. газета «Правда» опубликовала редакционную статью «О внутренних причинах военного поражения Польши». В ней говорилось: «В чем же причины такого положения, которые привели Польшу на край банкротства? Они коренятся в первую очередь во внутренних слабостях и противоречиях польского государства. Польша является многонациональным государством. В составе населения Польши поляки составляют всего лишь около 60 %, а остальные 40 % составляют национальные меньшинства – главным образом украинцы, белорусы и евреи. Достаточно указать, что украинцев в Польше 8 миллионов, а белорусов около 3 миллионов… Национальная политика правящих кругов Польши характеризуется подавлением и угнетением национальных меньшинств, и особенно украинцев и белорусов. Западная Украина и Западная Белоруссия – области с преобладанием украинского и белорусского населения – являются объектами самой грубой, беззастенчивой эксплуатации со стороны польских помещиков… Национальные меньшинства Польши не стали и не могли стать надежным оплотом государственного режима. Многонациональное государство, не скрепленное узами дружбы и равенства населяющих его народов, а наоборот, основанное на угнетении и неравноправии национальных меньшинств, не может представлять крепкой военной силы. В этом корень слабости польского государства и внутренняя причина его военного поражения».
15 сентября 1939 г. в 4 ч. 20 мин. Военный Совет Белорусского фронта издал боевой приказ № 01, в котором говорилось: «Белорусский, украинский и польский народы истекают кровью в войне, затеянной правящей помещичьей капиталистической кликой Польши с Германией. Рабочие и крестьяне Белоруссии, Украины и Польши восстали на борьбу со своими вековечными врагами – помещиками и капиталистами. Главным силам польской армии германскими войсками нанесено тяжелое поражение. Армии Белорусского фронта с рассветом 17 сентября 1939 г. переходят в наступление с задачей – содействовать восставшим рабочим и крестьянам Белоруссии и Польши в свержении ига помещиков и капиталистов и не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией. Ближайшая задача фронта – уничтожить и пленить вооруженные силы Польши, действующие восточнее литовской границы и линии Гродно – Кобрин».
В 2 ч. 17 сентября Сталин вызвал в Кремль германского посла Шуленбурга и сообщил ему, что Красная Армия в 6 ч. перейдет границу с Польшей. Сталин просил Шуленбурга передать в Берлин, чтобы немецкие самолеты не залетали восточнее линии Белосток – Брест – Львов, и зачитал ноту, подготовленную для передачи польскому послу в Москве. Шуленбург немного уточнил текст этой ноты, Сталин согласился с его поправками, после чего посол, вполне удовлетворенный, уехал из Кремля. А уже в 3 ч. 15 мин. утра польскому послу в Москве В. Гжибовскому была вручена нота советского правительства, в которой говорилось: «Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам.
Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными.
Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии.
Одновременно советское правительство намерено принять все меры к тому, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью.
Примите, господин посол, уверения в совершенном к Вам почтении.
Народный Комиссар Иностранных дел СССР
В. Молотов».
В ответ посол Гжибовский гордо отказался принять ноту, заявив, что «это было бы несовместимо с достоинством польского правительства». Однако наши дипломаты предусмотрели и такой вариант событий. Пока посол был в здании наркомата иностранных дел, наш курьер отвез ноту в польское посольство и передал ее сторожу.
В тот же день все послы и посланники иностранных государств, находившиеся в Москве, получили идентичные ноты советского правительства, где говорилось о вручении ноты польскому послу с приложением оной и утверждалось, что СССР будет проводить политику нейтралитета в отношении «Вашей страны». Таким образом, Сталин послал правительствам Англии и Франции ясное предупреждение, что он не намерен воевать с ними, и там его правильно поняли.
В Польше реакция на советскую ноту и вторжение советских войск была противоречивой. Так, командующий польской армией Рыдз-Смиглы отдал два взаимоисключающих приказа по армии. В первом предписывалось оказывать советским частям вооруженное сопротивление, а во втором, наоборот, – «с большевиками в бой не вступать» . Другой вопрос, что проку от его приказов было мало, поскольку он уже давно потерял управление войсками.
А вот командующий армией «Варшава» генерал Юлиуш Руммель дал указание рассматривать перешедшие границу советские части как «союзнические», о чем свидетельствует документ, адресованный советскому послу:
«Инспектор армии генерал дивизии Юлиуш Руммель.
Господин посол!
Как командующий армией, защищающей столицу Польской республики, и будучи представителем командования польской армии в западном районе Польши, я обращаюсь к господину послу по следующему вопросу.
Запрошенный командирами частей польской армии на восточной границе, как они должны относиться к войскам Советской республики, вступающим в границы нашего государства, я ответил, что части армии СССР следует рассматривать как союзнические.
Имею честь просить господина посла дать разъяснение, как к моему приказу относится армия СССР.
Командующий армией «Варшава» Руммель» .
Сейчас в польской литературе можно встретить мнение, что польское правительство допустило серьезную ошибку, не объявив формально войну СССР, что позволило бы интернационализировать конфликт в «четыре часа утра». («Жиче Варшавы», 17 сентября 1993 г.).
Конечно, втянуть Англию и Францию в сентябре 1939 г. в войну с СССР польскому правительству не удалось бы. Правительства Англии и Франции заранее порекомендовали Польше не объявлять войну СССР. Однако статья в «Жиче Варшавы» весьма симптоматична. Я лично слышал от одного компетентного человека, что в 1940–1941 гг. советское правительство имело разведданные о подготовке поляками провокации с целью вызвать советско-германскую войну.
В нашей прессе с хрущевских времен высмеиваются призывы советского руководства в первой половине 1941 г. «не поддаваться на провокации». Мол, из-за этого многие командиры были серьезно дезориентированы в первые часы войны. Все верно. Но почему-то никто не заинтересовался, а каких провокаций так опасался Сталин? Кто мог в 1941 г. устроить провокацию на советско-германской границе? Гитлер? Зачем же ему нужно было лишать себя фактора внезапности и дать возможность СССР начать всеобщую мобилизацию и т. д.? Неужто и без провокаций Геббельс не сумел бы объяснить немцам причины нападения на СССР? Так, может быть, кучка германских офицеров без санкции руководства решилась бы на провокацию, чтобы развязать войну с СССР? Увы, это исключено.
А между тем в оккупированной немцами Польше были созданы многочисленные отряды Армии Крайовой, которые получили приказ из Лондона «держать оружие у ноги», то есть временно затаиться. Ну а немцы их не очень трогали. И вот они-то и могли устроить провокацию, причем любого масштаба. Вспомним Варшавское восстание 1944 г. Ведь если бы у Гитлера хватило ума не подавлять восстание, а наоборот, отвести войска от Варшавы, то эта акция Армии Крайовой могла привести к серьезным конфликтам (вплоть до войны) между СССР и западными союзниками.
А в 1941 г. советское правительство имело сведения, что Армия Крайова готовит крупную провокацию на советско-германской границе. Представьте себе переход сотен, а то и тысяч вооруженных людей, одетых в германскую форму, через нашу границу. Мог начаться бой с применением артиллерии и авиации. Наши самолеты начали бы сбивать германские самолеты, направлявшиеся в район конфликта для выяснения обстановки, и, как говорится, «пошло-поехало».
Таблица 1.
Численность советских войск на 17 сентября 1939 г.Замечу, что историк М. Мельтюхов говорит на стр. 303 своей монографии, что Красная Армия действовала с помощью пограничных войск. На самом деле пограничные войска были оперативно подчинены полевому командованию, но в боях не участвовали в отличие от войны с Финляндией в 1939 г. или с Японией в 1945 г. В ряде случаев погранотряды предоставляли проводников частям Красной Армии.
Как и в советское время, наши официальные военные историки продолжают называть действия Красной Армии в Польше «Освободительным походом в Западную Украину и Белоруссию». Либералы говорят о нападении на Польшу. Я же заявляю: войны как таковой не было, имело место лишь сопротивление отдельных польских частей и членов милитаризованных организаций. Так, в первый день наступления потери советских войск составили 3 человека убитыми и 24 ранеными, еще 12 человек утонули.
А вот как мотоколонны 3-й и 11-й армий занимали Вильно. К 18 сентября в Вильно находилось 16 батальонов пехоты (7 тыс. солдат и 14 тыс. ополченцев) при 14 полевых орудиях. В 9 ч. командующий гарнизоном полковник Я. Окулич-Козарин отдал приказ: «Мы не находимся с большевиками в состоянии войны, части по дополнительному приказу оставят Вильно и перейдут литовскую границу; небоевые части могут начать оставление города, боевые – остаются на позициях, но не могут стрелять без приказа». Но многие офицеры восприняли этот приказ как измену, и по Вильно поползли слухи, будто бы в Германии произошел переворот, и Румыния с Венгрией объявили Германии войну. Поэтому полковник Окулич-Козарин, планировавший отдать приказ об отступлении в 16 ч. 30 мин., отдал его только в 20 ч.
В 19 ч. 10 мин. командир 2-го батальона, развернутого на южной и юго-западной окраине города, подполковник С. Шилейко доложил о появлении советских танков и запросил разрешения открыть огонь. Пока Окулич-Козарин отдал приказ об открытии огня, пока этот приказ передали войскам, восемь советских танков уже прошли первую линию обороны, и для борьбы с ними были направлены резервные части.
Около 20 ч. Окулич-Козарин отдал приказ на отход войск из города и выслал подполковника Т. Подвысоцкого в расположение советских войск, чтобы уведомить командование, что польская сторона не хочет с ними сражаться и потребовать их ухода из города. После этого Окулич-Козарин уехал из Вильно, а Подвысоцкий решил защищать город и около 21 ч. 45 мин. отдал приказ о приостановке отхода войск.
А в это время в Вильно шли уличные бои, в которых участвовала в основном виленская молодежь. Учитель г. Осиньский организовал из учащихся гимназий добровольные команды, занявшие позиции на возвышенностях. Стреляли только старшеклассники, а те, кто помладше, подносили боеприпасы и обеспечивали связь.
18 сентября около 19 ч. 30 мин. к Вильно подошли 8-й и 7-й танковые полки и завязали бой за южную часть города. 8-й танковый полк в 20 ч. 30 мин. ворвался в южную часть города, а 7-й танковый полк, натолкнувшись на активную оборону, только на рассвете 19 сентября вошел в юго-западную часть Вильно.
Тем временем 6-я танковая бригада форсировала Березину, прошла Гольшаны и в 20 ч. 18 сентября была уже на южных окраинах Вильно, где установила связь с 8-м танковым полком. Польские отряды молодежи с горы Трех Крестов обстреляли из артиллерийских орудий наступающие советские танки. Также поляки широко использовали бутылки со смесью бензина и нефти и подожгли один советский танк.
19 сентября к 8 ч. к Вильно подошли части 3-го кавалерийского корпуса. 102-й кавалерийский полк начал наступление на юго-восточную окраину города, 42-й кавалерийский полк обошел город с востока и сосредоточился на его северо-восточной окраине, а 7-я кавалерийская дивизия начала обходить Вильно с запада. К 13 ч. был занят железнодорожный вокзал. В 16 ч. началась перестрелка у Зеленого моста, в ходе которой поляки подбили одну бронемашину и один танк. Еще в 11 ч. 30 мин. подошла мотогруппа 3-й армии.
К 18 ч. 19 сентября обстановка в Вильно нормализовалась, хотя вплоть до 2 ч. 20 сентября то тут, то там возникали отдельные перестрелки.
В боях за Вильно 11-я армия потеряла 13 человек убитыми и 24 ранеными, было подбито 5 танков и 4 бронемашины.
Бои за Гродно шли с 20 сентября. С рассветом 22 сентября моторизованная группа 16-го стрелкового корпуса вошла в Гродно с востока. В ночь на 22 сентября польские войска бежали из города. Взятие Гродно обошлось РККА в 57 убитых и 159 раненых, было подбито 19 танков и 4 бронемашины. На поле боя захоронили 644 поляка, взяли в плен 1543 военнослужащих.
Бои имели место в основном в городах, что объясняется двумя факторами. Во-первых, в городе легче вести оборону от танковых и моторизованных войск, а во-вторых, в городских боях принимали участие не столько регулярные части, сколько жандармы и ультранационалистическая молодежь из военизированных организаций.
Существенную роль в обороне поляков могла сыграть Пинская флотилия. В ее составе имелось шесть мониторов, три бронированные канонерские лодки, два вооруженных парохода, минный заградитель и 27 бронекатеров. После мобилизации личный состав флотилии был доведен до 1500 человек.
Однако польские офицеры решили не принимать бой, а, бросив передовую базу в Нирце у советской границы, бежали вверх по Припяти до самого Пинска, топя по пути корабли и катера.
Осенью 1939 г. все суда Пинской флотилии были подняты силами Днепровской флотилии и ЭПРОНа при активной помощи местного населения. Большинство судов вошло в состав советской Днепровской флотилии, которая в июне 1940 г. была переименована в Пинскую флотилию. Кстати, эти польские мониторы и советские мониторы типа «Железняков» в 200 т водоизмещением «великий историк» Виктор Суворов называет «огромными мониторами», которым «на тихой лесной реке Припяти нечего делать» и которые злодей Сталин специально построил, дабы завоевать Германию .
В ходе движения Красной Армии на запад произошло несколько инцидентов с германскими войсками, двигавшимися навстречу. Впервые контакт Красной Армии с вермахтом произошел в районе Львова. В 8 ч. 30 мин. 18 сентября немцы неожиданно предприняли атаку на западную и южную окраины города. Советские танки и бронемашины оказались между двух огней – немцев и поляков. Тогда командир бригады послал к немцам бронемашину, на которой был укреплен белый флаг (кусок нижней рубахи на палке). Советские танки и бронемашины выбрасывали красные и белые флажки, но огонь по ним с обеих сторон не прекращался, тогда из танков и бронемашин был открыт ответный огонь. При этом у немцев было подбито три противотанковых орудия, убито три офицера и ранено девять солдат. Наши потери составили две бронемашины и один танк, убито три человека и ранено четыре.
Вскоре огонь был прекращен, с бронемашиной прибыл командир 137-го полка немецкой горнопехотной дивизии полковник фон Шляммер, с которым командир бригады в немецком штабе договорились по всем спорным вопросам. Красноармейцы подобрали своих раненых и убитых, а немцы – своих.
19 и 20 сентября неоднократно велись переговоры между командованием 24-й танковой бригады и представителями командования немецкой горнопехотной дивизии о прекращении боевых действий и ликвидации возникших конфликтов. В результате переговоров отношения были нормализованы, и впоследствии между частями советской 24-й танковой бригады и немецкой горнопехотной дивизии никаких недоразумений не возникало. В ходе переговоров командующего артиллерией Украинского фронта комбрига Н.Д. Яковлева с германским командованием стороны требовали друг от друга отвести войска от города и не мешать его штурму. К вечеру 20 сентября германские войска получили приказ отойти от Львова.
22 сентября в 14 ч. польские войска стали складывать оружие, а в 15 ч. части 2-го кавалерийского корпуса в пешем строю вместе с танками 24-й, 38-й и 10-й танковых бригад вступили в город. Гарнизон в целом выполнил соглашение о сдаче, но отдельные группы офицеров в нескольких местах открыли огонь с баррикад, эти очаги сопротивления были быстро подавлены с помощью танков. К вечеру 23 сентября во Львове был наведен порядок, и основные силы советских войск отошли на окраины города.
20 сентября части 12-й армии подошли к линии Николаев – Стрый. В районе Стрыя советское командование установило контакт с немецкими войсками, и 22 сентября немцы передали Стрый Красной Армии, а на следующий день туда вошла 26-я танковая бригада. В результате переговоров советские войска были остановлены на достигнутой линии.
21 сентября в 10 ч. 30 мин. в штабы Белорусского и Украинского фронтов поступило приказание наркома обороны, по которому все войска должны были оставаться на линии, достигнутой передовыми частями к 20 ч. 20 сентября. Перед войсками ставилась задача подтянуть отставшие части и тылы, наладить устойчивую связь, находиться в полной боевой готовности и принять меры для охраны тылов и штабов. Командованию Белорусского фронта разрешалось продолжить наступление в Сувалкском выступе.
А тем временем руководство СССР и Германии вели напряженные переговоры, на которых решалось, где должна проходить демаркационная линия между советскими и германскими войсками.
20 сентября в 16 ч. 20 мин. начались переговоры между К.Е. Ворошиловым и Б.М. Шапошниковым, с одной стороны, и генералом Кестрингом, полковником г. Ашенбреннером и подполковником г. Кребсом – с другой. Стороны договаривались о порядке отвода германских войск и продвижении советских войск на демаркационную линию. Следующий раунд переговоров состоялся с 2 до 4 ч. 21 сентября, стороны уточнили сроки выхода на демаркационную линию и подписали советско-германский протокол, в котором говорилось:
«Части Красной Армии остаются на линии, достигнутой ими к 20 часам 20 сентября 1939 г., и продолжают вновь свое движение на запад с рассветом 23 сентября 1939 г.
Части германской армии начиная с 22 сентября отводятся с таким расчетом, чтобы, делая каждый день переход примерно в 20 километров, закончить свой отход на западный берег г. Вислы у Варшавы к вечеру 3 октября и у Демблина к вечеру 2 октября; на западный берег р. Писса к вечеру 27 сентября, р. Нарев, у Остроленки, к вечеру 29 сентября и у Пултуска к вечеру 1 октября; на западный берег р. Сан, у Перемышля, к вечеру 26 сентября и на западный берег р. Сан, у Санок и южнее, к вечеру 28 сентября.
Движение войск обеих армий должно быть организовано с таким расчетом, чтобы имелась дистанция между передовыми частями колонн Красной Армии и хвостом колонн германской армии, в среднем до 25 километров.
21 сентября в Волковыске прошли переговоры между представителями германского командования и командованием 6-го кавалерийского корпуса, на которых была согласована процедура отвода немецких войск из Белостока. В это время части 6-го корпуса находились на линии Большая Берестовица – Свислочь. 22 сентября в 13 ч. в Белосток прибыл передовой отряд в 250 человек под командованием полковника И.А. Плиева, а к 16 ч. процедура приема Белостока у немцев завершилась, и немцы оставили город.
Прибытие в Белосток отряда Плиева вызвало в городе большое оживление, возник стихийный митинг. Позже Плиев писал: «Интересно отметить, что эти бурные сцены происходили на виду у отступающих германских войск. Их уже не боялись, их теперь никто не замечал. Молча шагали они по чужим улицам враждебного города, молча, но видя, на чьей стороне ум и сердце народа».
В тот же день в Белосток вошла 6-я кавалерийская дивизия, а 11-я кавалерийская дивизия достигла района Крынки-Бялостоцкие – Городок.
25 сентября в 15 ч. 20-я мотобригада, переданная в состав 10-й армии, приняла у немцев Осовец. 26 сентября бригада вошла в Соколы, а к вечеру 29 сентября была у Замбруве.
С началом 1990-х гг. наши либералы периодически публикуют в СМИ фальшивки об имевших якобы место в этот период «совместных парадах» подразделений германских вооруженных сил и Красной Армии. Об этих парадах пишут очень часто и преподносят их как убедительное доказательство «братства по оружию» СССР и гитлеровской Германии. Встречаются даже утверждения, что это были своего рода «парады победы» армий двух стран, проведенные в ознаменование разгрома Польши. В подтверждение версии о совместных советско-германских парадах публикуются фотографии, сделанные в Бресте 22 сентября 1939 г., на которых запечатлены комбриг Кривошеин, генерал Гудериан и группа немецких офицеров, мимо которых движется германская военная техника. Сообщается, что аналогичные парады были проведены также в Белостоке, Гродно, Львове и других городах.
О том, что во Львове вместо парада имели место бои с вермахтом, мы уже знаем. Я лишь добавлю, что в этом районе при таинственных обстоятельствах были захвачены два германских танка Т-II и один Т-III, которые затем вывезли в СССР.
Что же касается знаменитого «брестского парада», то 22 сентября в 15 ч. 29-я танковая бригада 4-й армии вошла в Брест, занятый немецким 19-м моторизованным корпусом. Комбриг С.М. Кривошеин вспоминал, что на переговорах с Гудерианом он предложил следующую процедуру парада: «В 16 часов части вашего корпуса в походной колонне, со штандартами впереди, покидают город, мои части, также в походной колонне, вступают в город, останавливаются на улицах, где проходят немецкие полки, и своими знаменами салютуют проходящим частям. Оркестры исполняют военные марши». Гудериан, настаивавший на проведении полноценного парада с предварительным построением, согласился все-таки на предложенный вариант, «оговорив, однако, что он вместе со мной будет стоять на трибуне и приветствовать проходящие части».
Таким образом, никакого парада не было, а просто комбриг Кривошеин лично проконтролировал уход германских войск из Бреста.
«Случаи фальсификации фотодокументов, связанных с отношениями между Красной Армией и вермахтом в сентябре 1939 г., не исчерпываются приведенным выше эпизодом. Таких случаев довольно много. В сборнике «СССР – Германия. 1939», изданном в Вильнюсе в 1989 г., опубликована, например, фотография со следующей подписью: «Советские и немецкие офицеры делят Польшу. 1939 г.». На самом деле снимок был сделан в момент обсуждения советским представителем с командованием одной из германских частей порядка отвода этой части с территории, на которую должны были вступить подразделения Красной Армии» .
В ходе польского похода части Красной Армии потеряли:
а) убитыми и умершими на этапах эвакуации 852 человека;
б) пропавшими без вести 144 человека;
в) ранеными, контуженными и обожженными 2002 человека;
Замечу, что число убитых и пропавших без вести больше всего приходится на стрелковые войска – матушку пехоту. Это 715 и 144 человека соответственно. В кавалерии убито 28 человек, в артиллерии – 8 человек, в авиации – 4 человека. Днепровская флотилия вообще потерь не имела.
Историк И.П. Шмелев писал: «Польские авторы считают, что Красная Армия в своем освободительном походе потеряла от огня польской артиллерии и ручных гранат пехоты около 200 броневых единиц – танков и бронеавтомобилей. Наши источники сообщают о боевых потерях 42 танков (и, по-видимому, бронеавтомобилей): 26 единиц приходится на Белорусский и 16 на Украинский фронты. Погибло 52 и ранен 81 танкист» .
Потери польских войск в ходе боев с Красной Армией были, несомненно, выше, чем советские, но точной цифры установить сейчас невозможно. С пленными же дело обстоит иначе. По официальным данным, Украинским фронтом в период с 17 сентября по 2 октября 1939 г. было взято в плен 392 334 человека, в том числе 16 723 офицера; Белорусским фронтом с 17 по 30 сентября 1939 г. было взято в плен 60 202 человека, из них 2066 офицеров .
Частями РККА было захвачено 900 орудий, более 10 тыс. пулеметов, более 300 тыс. винтовок, более 150 млн патронов и около 1 млн снарядов. Замечу, что в конце 1941 г. – начале 1942 г. в части Красной Армии поступило несколько сотен трофейных польских орудий. Это были в основном 37-мм противотанковые пушки обр. 1936 г., 75-мм пушки обр. 1902/26 г. и 100-мм гаубицы обр. 1914/19 г.
Поход в Польшу имел массу как положительных, так и негативных сторон. Поэтому любой журналист, получив соответствующий заказ, сможет представить ее веселой прогулкой РККА, в ходе которой польские солдаты с удовольствием сдавались красноармейцам, а те угощали их папиросами. А можно представить всю кампанию в виде тяжелых упорных и кровопролитных боев. Что делать, ведь было и то, и другое.
То же самое можно сказать и об отношении мирных жителей к приходу Красной Армии. До 1990 г. у нас рассказывалось исключительно о триумфальных арках, сооружаемых местным населением, и толпах селян, радостно приветствовавших советские войска. Зато потом пошла какая-то чернуха, злодеи из НКВД начали расстреливать и отправлять в Сибирь десятки тысяч ни в чем не повинных граждан.
Как и во многих других случаях, истина лежит посередине между полярными точками зрения. К сожалению, пока еще никто не проанализировал действия НКВД на занятых в 1939 г. территориях. Поэтому я обращусь к рассекреченным документам пограничных войск НКВД за сентябрь-октябрь 1939 г. Донесения эти предназначались руководству НКВД и, естественно, их невозможно рассматривать как пропагандистские материалы. Итак, одни цитаты:
17 сентября. Япмольский погранотряд. «Во время форсирования р. Вилия крестьяне Манжиричи оказали активную помощь, вытаскивая наши увязшие автомашины» .
«К 10.00 на стражнице «Махайловка» находился польский батальон, представители которого трижды приходили к границе и просили их забрать» .
18 сентября. Волочинский погранотряд. «В 21.30 частями РККА заняты Сарны. Захваченные пленные в количестве 50 человек, из коих 3 офицера и 4 капрала, приконвоированы на заставу «Островок». Штаб армейской группы РККА продвинулся в район Ровно… В подразделениях отряда находится до 600 человек пленных, к охране которых привлечен актив из местного населения» .
«В приграничном польском с. Токи, что против нашего с. Ожиговцы, осталась стрелецкая организация численностью до 40 человек, имеющая оружие. Члены этой организации угрожают революционно настроенным гражданам.
В приграничных польских селах отмечается праздничное настроение. Население оказывает активную помощь в переправе обозов частей Красной Армии через р. Збруч» .
18 сентября. Олевский погранотряд. «В 10.30 на участке заставы «Островок», в 60 км от границы, пограничным нарядом задержаны двое неизвестных, назвавшиеся лейтенантом германской армии Альштадтюком и Перенсом Фридрихом, и показали, что они якобы находились в плену у поляков, содержались в тюрьме м. Ракитно и в связи с подходом частей РККА тюрьма поляками была подожжена, а пленные бежали в направлении СССР» .
18 сентября. Каменец-Подольский погранотряд. «В 9.30 на участке заставы «Б. Мушка» сел польский истребитель, в котором задержан пилот подпоручик 3-го Варшавского авиадивизиона Врублевский, заявивший, что он в составе группы из пяти самолетов имел задание прибыть в Черновицы (Румыния). В Снятын совершил посадку, откуда поднялся и перелетел через Бессарабию.
Перелет на нашу территорию Врублевский объясняет своим возмущением по поводу поведения польского правительства, бежавшего из Польши. При посадке самолет сильно поврежден. Пилот легко ранен в голову» .
19 сентября. Каменец-Подольский погранотряд. «В 20.45 жители польского с. Залесье сообщили, что в пограничных селах жандармы и кулаки организуют террористические группы, которые терроризируют местное население из числа украинцев и белорусов.
По тем же данным, из Румынии в Польшу перешли группы польских солдат, которые производят погромы, избивают украинцев и белорусов в селах Шупарка, Колодрубка, Михалкув, Коросово, Кулаковце, Усце, Вискупе и Филипковце» .
20 сентября. Волочинский погранотряд. «В 11.25 жители с. Просовцы, что против участка заставы «Подчанинцы», сообщили, что в селе оперирует вооруженная банда численностью в 8 человек, забравшая оружие в стражнице, терроризирует крестьян и занимается грабежами. Банда пополняется уголовным элементом.
В с. Кокошинцы (против участка заставы «Зайончики») стрельцами убит крестьянин, вывесивший красный флаг на школе…
В районе Турувка, что против застав «Тарнаруда», «Постоловка», появилась банда численностью до 200 человек, сформировавшаяся из стрельцов, осадников и кулаков, вооруженная винтовками и пулеметом. Банда терроризирует местное население» .
20 сентября. Донесение политотдела погранвойск Киевского округа: «19 сентября к заставе № 13 из с. Кошицы пришли двое мужчин с жалобой, что одного из них сельские кулаки избили и ранили ножом за то, что он вывешивал красные флаги в селе, просили помочь в борьбе с помещиками…» .
Перечень подобных фактов займет не одну страницу. Но уже и так ясно, что большинство польских солдат драться не хотели и предпочитали сдаться в плен или бежать из страны. Большинство белорусского и украинского сельского населения были бедняками и не испытывали особых симпатий к польским властям. Поэтому они радостно или по крайней мере индифферентно встречали части Красной Армии. Между тем активисты правых партий, небольшая часть офицеров, помещики и кулаки перешли к тактике террора по отношению к войскам РККА, а также к белорусам, украинцам и евреям. Пользуясь отсутствием власти, активизировался и уголовный элемент.
В ответ на террор многие командиры Красной Армии начали бессудные расстрелы взятых с оружием в руках польских офицеров, жандармов, «стрельцов» и т. д. Официально военная прокуратура решительно пресекла подобные явления. Нарком обороны Ворошилов своим приказом № 0059 от 10 октября 1939 г. решительно осудил Военный совет 6-й армии и лично комкора Голикова. В приказе было сказано: «Получив донесение о действиях банды, состоящей из жандармов, офицеров и польских буржуазных националистов, устроивших в тылу наших войск резню украинского и еврейского населения, Военный совет дал ошибочную, неконкретную, а потому недопустимую директиву: «Всех выявленных главарей банды погромщиков подвергнуть высшей мере наказания – расстрелять в течение 24 часов».
На основании этого постановления были расстреляны 9 человек. Военный совет 6-й армии вместо того, чтобы поручить органам военной прокуратуры расследовать все факты контрреволюционной деятельности захваченных лиц и предать их в установленном порядке суду Военного трибунала, вынес общее постановление о расстреле главарей банды без поименного перечисления подлежащих расстрелу. Подобные решения Военного совета 6-й армии могли быть поняты подчиненными как сигнал к упрощенной форме борьбы с бандитами».
Все виновные, начиная с комкора Голикова, получили взыскания.
Еще ранее, 26 сентября, Военный совет Украинского фронта принял постановление «О случае мародерства и изнасилования со стороны красноармейца 59-го кавполка 14-й кавдивизии Фролова Егора Ефимовича». В ночь на 21 сентября Егоров задержал беженцев, запугал их, украл у них часть вещей и изнасиловал женщину. Фролова приговорили к расстрелу и привели приговор в исполнение.
27 сентября после перестрелки красноармейцев 146-го стрелкового полка с группой польских солдат в плен было взято пятнадцать поляков. Старший лейтенант Булгаков и старший политрук Кольдюрин приказали расстрелять пленных из пушки. Булгаков был за это арестован, а дело его передали в военный трибунал.
Командир взвода 103-го танкового батальона 22-й танковой бригады младший воентехник В.А. Новиков в районе Лентуны убил из револьвера старую помещицу и разграбил ее дом. Чтобы скрыть это преступление, Новиков попытался убить свидетеля – красноармейца Пешкова. Военный трибунал приговорил Новикова к расстрелу.
30 сентября Военный совет Украинского фронта издал директиву № 071, в которой потребовал от военного прокурора и трибунала «по-настоящему включиться в борьбу с мародерством и барахольством. Применять суровые меры наказания к мародерам и барахольщикам. Не тянуть следствия по делам мародеров. Проводить показательные процессы с выездом в части». На следующий день аналогичный приказ № 0041 издал и Военный совет Белорусского фронта.
А как Запад отреагировал на ввод частей Красной Армии в Польшу? Тут сразу нужно отделить мух от котлет, то есть реакцию прессы и отдельных экстремистских политиков и реакцию руководителей государства. Пресса начала бешеную антисоветскую кампанию, а вот премьер-министр Франции Э. Даладье вежливо осведомился у советского посла, берет ли СССР украинское и белорусское население под свой вооруженный протекторат временно или Москва намерена присоединить эти территории к СССР. В свое время французский посол спрашивал у Екатерины Великой, на каком основании в Польшу введены русские войска, а императрица ответила вопросом: «А какое право имеют французы вообще задавать подобные вопросы?»
18 сентября английское правительство приняло решение, что, согласно англо-польскому соглашению, Англия связана обязательством защищать Польшу только в случае агрессии со стороны Германии, и поэтому посылать протест в Советский Союз не следует.
Замечу, что в сентябре 1939 г. Англия и СССР вели переговоры по ряду аспектов взаимной торговли, и 11 октября было заключено советско-английское соглашение об обмене советского леса на каучук и олово.
Англия всячески стремилась избежать обострения отношений с СССР. Вот, к примеру, в начале сентября 1939 г. несколько германских торговых судов, застигнутых войной в отдаленных от Германии морях, направились в Мурманск, откуда, простояв некоторое время и дождавшись тихой погоды, отправились в германские порты. Среди этих судов был и огромный лайнер «Бремен». Некоторые наши историки называют это событие чуть ли не участием СССР в войне. Увы, это обнаруживает лишь безграмотность оных писак в области морского права. Действия германских судов и советских портовых властей были абсолютно законными, а германские суда, к примеру, чуть ли не до самого последнего дня войны ходили в Швецию, причем до 1944 г. шведские военные корабли конвоировали германские торговые суда.
Английские корабли готовились перехватить германские торговые суда у Мурманска. В результате два британских эсминца оказались в зоне действия береговых батарей Северного флота и были обстреляны. Эсминцы поставили дымзавесу и ушли. При этом МИД Великобритании никак не среагировал на этот инцидент. Больше британские корабли близко к Кольскому полуострову не подходили.
27 сентября в 18 ч. в Москву прилетел Риббентроп. С 22 ч. до 1 ч. он беседовал со Сталиным и Молотовым в присутствии Шуленбурга и Шкварцева. В ходе переговоров по поводу окончательного начертания границ на территории Польши Риббентроп, ссылаясь на то, что Польша была «полностью разбита немецкими вооруженными силами» и Германии «не хватает в первую очередь леса и нефти», выразил надежду, что «советское правительство сделает уступки в районе нефтерождений на юге в верхнем течении реки Сан. Того же самого ожидало бы немецкое правительство и у Августова и Белостока, так как там находятся обширные леса, очень важные для нашего хозяйства. Ясное решение этих вопросов было бы очень полезно для дальнейшего развития германо-советских отношений». Риббентроп еще раз подтвердил, что Германия, как и прежде, готова «осуществлять точное разграничение» территории Польши.
Сталин предложил оставить территорию этнографической Польши Германии, ссылаясь на опасность разделения польского населения, что могло породить волнения и создать угрозу обоим государствам.
Относительно германских пожеланий об изменении линии государственных интересов на юге Сталин сказал, что «в этом отношении какие-либо встречные шаги со стороны советского правительства исключены. Эта территория уже обещана украинцам… Моя рука никогда не шевельнется потребовать от украинцев такую жертву». Но в качестве компенсации Сталин предложил Германии поставить до 500 тыс. т нефти в обмен на уголь и стальные трубы.
Что же касается уступок на севере, то Сталин заявил о готовности советского правительства «передать Германии выступ между Восточной Пруссией и Литвой с городом Сувалки до линии непосредственно севернее Августова, но не более того». То есть Германия получала северную часть Августовских лесов.
В итоге по территориальному вопросу возникло два варианта: по первому все оставалось, как и было решено 23 августа, а по второму Германия уступала Литву и получала за это области восточнее Вислы до Буга и Сувалки без Августова.
28 сентября в Москве Риббентроп и Молотов подписали «Германо-советский договор о дружбе и границе между СССР и Германией», где говорилось: «Правительство СССР и Германское правительство после распада бывшего Польского государства рассматривают исключительно как свою задачу восстановить мир и порядок на этой территории и обеспечить народам, живущим там, мирное существование, соответствующее их национальным особенностям». В дополнительном протоколе была указана новая советско-германская граница. Во 2-й статье договора говорилось: «Обе Стороны признают установленную в статье I границу обоюдных государственных интересов окончательной и устранят всякое вмешательство третьих держав в это решение». Статья III гласила: «Необходимое государственное переустройство на территории западнее указанной в статье линии производит Германское правительство, на территории восточнее этой линии – Правительство СССР».
28-29 сентября Риббентроп имел две встречи со Сталиным в присутствии Молотова. В ходе беседы Риббентроп заявил: «Во время московских переговоров 23 августа 1939 г. остался открытым план создания независимой Польши. С тех пор, кажется, и Советскому правительству стала ближе идея четкого раздела Польши. Германское правительство поняло эту точку зрения и решилось осуществить точное разграничение. Германское правительство полагает, что самостоятельная Польша была бы источником постоянных беспокойств. Германские и советские намерения в этом вопросе идут в одинаковом направлении».
В беседе обе стороны коснулись широкого спектра политических, военных и экономических вопросов. Стоит отметить вопрос Риббентропа Сталину, что он мог бы сказать о положении в Англии и о поведении английского правительства. Сталин в ответ заявил следующее: «Недавно Галифакс пригласил господина Майского и спросил его, не было бы готово Советское правительство к сделкам экономического или иного порядка с Англией. Майский получил от Советского правительства указание позитивно отнестись к этим английским зондажам. Этим Советское правительство преследует только одну цель, а именно: выиграть время и разузнать, что, собственно говоря, Англия задумывает в отношении Советского Союза. Если немецкое правительство получит какую-нибудь информацию об этих дискуссиях советского посланника с английским правительством, то оно не должно об этом беспокоиться. За ними ничего серьезного не скрывается, и Советское правительство не собирается вступать в какие-нибудь связи с такими зажравшимися государствами, как Англия, Америка и Франция. Чемберлен – болван, а Даладье – еще больший болван» .
В заключение стоит заметить, что с панской Польшей воевала не одна Германия. 3 сентября войну Польше объявила Словакия. 27 августа генерал фон Бон доложил начальнику генерального штаба Гальдеру о сосредоточении литовских войск на польской границе. Гальдер ответил: «Это сделано отнюдь не против нас». В свою очередь, Польша выставила завесу из двух дивизий на литовской границе. Однако вторжению литовских войск в Польшу помешал энергичный дипломатический демарш Москвы.
«Миролюбивая» Польша так допекла всех соседей, что желающих бить наглых и чванливых панов оказалось более чем достаточно.
Лондонская Times назвала это событие "ударом ножом в спину Польши", советское руководство считала польский поход РККА освободительным.
Упрямые поляки
В апреле 1939 года Польша демонстративно провела масштабные военные маневры на границе СССР. В то же время, советская сторона предложила польскому правительству рассмотреть вопрос об оборонительном союзе против третьих стран, на что получила очень жесткий отказ, смысл которого сводился к тому, что если потребуется, польская армия готова разбить и Сталина и Гитлера одновременно. Советский Союз не прореагировал на этот по сути оскорбительный демарш. По иронии судьбы несколькими месяцами спустя в сентябре 1939-го польской армии с небольшим промежутком по времени пришлось иметь дело как с немецкими, так и с советскими войсками. Говорить о войне на два фронта, конечно, нельзя. Советским войскам оказывалось лишь очаговое сопротивление, и даже в большей степени не армией, а осадниками, полицией и местным ополчением.
Катастрофа в Балбасово
Накануне Освободительного похода, 16 сентября произошла нелепая и трагическая авиакатастрофа, в которой погиб самый результативный советский летчик 30-х годов, дважды Герой Советского Союза майор Сергей Иванович Грицевец. Участник гражданской войны в Испании Грицевец уничтожил 7 самолетов противника, за что был удостоен звания Героя Советского Союза. Новыми победами Грицевец запомнился на Халхин-Голе, сбив 12 японских самолетов. Кроме того, он вывез с территории, захваченной противником, своего командира - майора В. Забалуева, посадив свой И-16 вблизи японских позиций. Оставшийся непобедимым в воздухе, Грицевец погиб не по своей вине во время посадки на аэродроме Балбасово под Оршей. Он по всем правилам в сумерках и в условиях тумана совершил образцовую посадку и, опасаясь столкновения с идущими за ним на посадку пилотами, вырулил с посадочной полосы на нейтральную. В этот момент майор П. Хара, вопреки всему, зашел на посадку с противоположной стороны, приняв нейтральную полосу за посадочную. Произошло встречное столкновение истребителей, и если Хара отделался ушибами, то Грицевец погиб от удара винта. В условиях начинавшегося похода о гибели прославленного летчика было принято решение не сообщать. Грицевцу так и не суждено было увидеть родное село Боровцы, освобожденное советскими войсками в ходе похода 1939 года в Белоруссии.
Трагедия Скиделя
В 30 км от Гродно находится небольшой город Скидель, в котором после получения известия о переходе границы Красной Армией началось восстание против польских властей, жестоко подавленное карателями: «30 человек каратели сразу же расстреляли. Расстреливали и просто тех, кто подвернулся под руку. Перед расстрелом издевались: одним выкалывали глаза, другим резали языки, третьим ломали прикладами пальцы на руках…». Жертв могло быть и больше, если бы не подоспевшая к месту событий группа советских танков, которая в коротком, но ожесточенном бою разгромила польский отряд.
На одной заправке
Примечательно, что в ходе Освободительного похода, ряд советских танковых частей нередко имел лишь всего одну заправку горючего. Нехватка топлива вызвала необходимость формировать из танков ударные подвижные группы и быстро продвигаться дальше, передавая им горючее остальных боевых машин. Поскольку серьезного противодействия со стороны польских войск не было, этот опыт оказался успешным. Однако, роковым образом та же нехватка горючего скажется в июне 1941 года, когда сотни советских танков будут брошены или уничтожены экипажами из-за отсутствия топлива.
Освободительный поход в искусстве
Освободительный поход нашел определенное отражение в литературе, киноискусстве и музыке. В память о советском танке в Антополе, который был сожжен окружившей его бандой (отнюдь не польскими солдатами) вместе с экипажем Александр Твардовский написал стихотворение "Танк", затем положенное на музыку В. Кочетовым. С историей Освободительного похода связано и появление известной «Песни красных полков».
Вильно
Вечером 18 сентября 1939 г. подвижные танковые группы 3-ей и 11-ой армий Белорусского фронта ворвались в Вильно и к середине следующего дня полностью овладели городом. Потери составили 9 танков и броневиков: погибли 13 и были ранены 24 красноармейца. Город, согласно пакту Молотова - Риббентропа (пункт 1), был передан Литве (позднее это было закреплено соответствующим советско-литовским договором). Таким образом, Литва вновь обрела свою столицу, утраченную в ходе конфликта с Польшей в 1922г. До этого времени Вильно все же считался официальной столицей Литвы (его потеря не признавалась), однако все правительственные структуры размещались в Каунасе.
Польские мониторы
18 сентября 1939 г. польскими экипажами на Припяти и Пине при приближении советских войск были затоплены 5 речных мониторов. Они были обследованы и подняты тогда же, в сентябре 1939-го, а затем введены в строй со сменой имен -"Винница" ("Торунь"), "Бобруйск" ("Городище"). "Витебск" ("Варшава"), "Житомир" ("Пинск"), «Смоленск» («Краков»). Корабли вошли в состав Днепровской, а затем и Пинской флотилии. Военная биография мониторов в Великой Отечественной войне оказалась короткой, но яркой - все они отличились, действуя на Припяти, Березине и Днепре, успев выполнить ряд боевых задач, не раз прорываясь из гибельных ловушек в июне-сентябре 1941 г. При оставлении Киева 18 сентября 1941 г. погиб "Витебск" - последний из остававшихся к тому моменту пяти трофейных мониторов.
"Большую группу (до 200 человек) слушателей академии и части наших курсов собрали, и корпусной комиссар разъяснил нам обстановку, заявив, что, очевидно, частям Красной Армии придется двинуться в Польшу. В этой войне могут быть жертвы, и кто робеет перед этим - могут не ехать.
Лишь несколько человек "по состоянию здоровья" отказались от возможного участия в войне. Мне такое и в голову не пришло: я был приучен честно и безотказно выполнять поручения партии. Человек полтораста Кузнецов отобрал и сказал, когда и куда мы должны будем явиться. Это было в конце первой декады сентября.
В стране была проведена частичная мобилизация. Москва, встревоженная этой мерой, пережила лихорадочное время: в магазинах исчезли продукты. Мы выехали в Проскуров, где располагался штаб КВО. Мы находились в распоряжении Политуправления округа, который с 17 сентября именовался Украинским фронтом.
События развертывались своим чередом: в округе была проведена мобилизация личного состава всех степеней и транспорта. Накануне выступления наших войск в Польшу из нашей группы отобрали несколько человек и каждому определили задание.
Я получил удостоверение представителя Военного совета фронта на станцию снабжения Большие Пузырки и литер на поезд. Это был маленький разъезд километрах в ста от Проскурова, между Староконстантиновом и Шепетовкой на рокадной железнодорожной линии, в 50 км от границы с Польшей.
Я нашел начальника станции снабжения и его заместителя по политчасти (оба были призваны из запаса) и представил им свой документ. В штате начальника станции снабжения были специалисты по горючесмазочным материалам, продовольствию, вооружению. Его заместитель имел маленький штат политотдела. Пока все сидели без дела, никаких грузов не поступало.
Начали было скучать от безделья - но тут узнали, что наши войска перешли границу Польши. На станцию хлынул поток самых различных грузов, прибыл рабочий батальон, состоящий из мобилизованных жителей Украины (обмундирования им никто не выдал).
Прибывающие с грузами эшелоны ставились на запасные пути разъезда и быстро разгружались под открытым небом: были горы муки, круп, сахара, ящиков с макаронами, стояли цистерны с горючим для танков и автомашин. Часть бензина была привезена в бочках, их сложили в стороне от разъезда и поставили караул.
С начальником политотдела и его сотрудниками мы вели разъяснительную работу среди личного состава станции снабжения, ночами проверяли состояние охраны грузов. Идем к бочкам с бензином; часовой в изношенной рубашке и брюках сидит на бочке и курит свою самокрутку.
Кричу ему: "Прекратите курить!" Он бросил цигарку на землю и затушил ногой. Подошли и разъясняем ему, что курить на посту нельзя, а он отвечает: "Какой же я часовой в такой одежде? Я сторож, а сторожам курить можно". Мы разъяснили ему, что у склада с бензином курить нельзя никому.
Скоро появились представители частей за получением грузов. Но система отпуска грузов не была обеспечена необходимыми документами: представители не имели ни доверенностей, ни аттестатов.
Танкисты просят горючего, интенданты - продовольствия. Начальник станции снабжения не берет на себя ответственность на выдачу продовольствия и горючего без документов, на заявки и доверенностей на их получение. Что делать?
Танкисты ругаются: "Наши танки границу перешли, а вы не даете горючего, срываете выполнение боевой задачи". Медлить было опасно. Я предложил начальнику станции снабжения отпускать продовольствие и бензин всем под их расписку. Это будет меньшим злом, чем срывать выполнение боевой задачи.
Начальник согласился, и скоро танкисты получили бензин, а интенданты - продовольствие. Сам я решил немедленно ехать в штаб фронта за разрешением на такие выдачи, и мне выдали мобилизованную на ближайшей МТС машину с пожилым шофером.
Комиссар штаба (в звании полкового комиссара) выслушал меня и инициативу одобрил: расписки он потребовал сдать в штаб фронта после окончания работы станции снабжения.
Работа станции шла полным ходом, но эшелоны стали приходить реже. От приехавших за бензином танкистов мы узнали, что уже перешита железнодорожная колея и поезда идут туда. Успех наших войск чувствовался. Раз днем прибыл эшелон с продуктами, его быстро выгрузили, и тут приказ: погрузить и отправить обратно.
Рабочие красноармейцы устали, а грузить надо. Мы пошли к ним с начальником политотдела и разъясняем, что этот эшелон последний и выгружать больше не придется, но выгруженное надо немедленно погрузить обратно, - и попросили их сделать это побыстрее.
Все вагоны были погружены за несколько минут, и эшелон отправился в обратный путь. На этом станция снабжения заканчивала свою работу: меньше стало поступать заявок, прекратилась подача горючего.
Осталось несколько бочек с бензином и маслом. Вскоре я вернулся в группу резерва политсостава (ее возглавлял инструктор управления кадров Главпура РККА).
В эти дни произошел интересный случай. Поздним вечером мы пришли в столовую военторга, так как весь день ничего не ели. Столовая была закрыта. Стучимся, а из закрытой двери отвечают: "Ужин давно закончился, обслужить не можем".
Мы стоим в темноте и думаем: а где же все-таки нам покушать? К нам подошел рослый летчик в кожаном реглане и поинтересовался, что мы тут делаем. Мы объяснили, что хотели поужинать, а столовая не хочет нас накормить.
"Как не желает? А ну, посмотрим". Он своими большими кулаками сильно застучал в дверь и, услышав, что кто-то подошел к двери, громко сказал: "Я летчик Кравченко, откройте!" Столовую открыли.
Кравченко, дважды Герой Советского Союза, прославившийся в боях на Халхин-Голе,потребовал: "Накормите командиров", - сел в сторонке и просидел все время, пока мы ели. Встал он вместе с нами, сказал: "Надо добиваться своего, не отступать перед трудностями", - распрощался и исчез в ночной темноте.
Штаб фронта переводился в Тернополь, и туда мы все отправились. Из нас создали несколько групп по 2-3 человека и направили на предприятия выбирать представителей временного управления - "тымчасовых". Скоро наши войска вступили во Львов, остановилось и продвижение немецких войск на восток. Операция фронта была закончена.
Интересно, что за все время похода мы не видели убитых, лишь встретился один красноармеец с перевязанной рукой. Теперь приказом Мехлиса мы, все 150 человек, были отправлены в Москву.
По прибытии всех нас назначили на новые должности: в большинстве преподавателями военных училищ. Я получил назначение на должность преподавателя истории партии в Вольское авиационно-техническое училище." - из воспоминаний старшего политрука А.И. Премилова.
Когда 17 сентября 1939 года Красная армия пересекла советско-польскую границу, основная часть вооружённых сил Второй Речи Посполитой сражалась против вермахта на западе. Тем не менее, безвозвратные потери РККА (погибшие, умершие от ран и пропавшие без вести) за 2 недели боёв «освободительного похода» составили, по советским данным, почти полторы тысячи человек. С кем же столкнулись советские солдаты на западе современных Беларуси и Украины?
Разница в точке зрения
17 сентября 1939 года Рабоче-Крестьянская Красная армия силами Белорусского и Украинского фронтов, развёрнутых накануне на базе приграничных Белорусского особого и Киевского особого военных округов, вторглась на территорию Польши. В советской историографии эту операцию принято называть «Освободительным походом Рабоче-Крестьянской Красной Армии», и она принципиально обособляется от немецкого вторжения в Польшу, начавшегося 1 сентября.
При этом как в польской, так и в западной исторической литературе германское и советское вторжения часто считают частями единого целого. Общим названием для событий осени 1939 года в Польше является термин «Сентябрьская кампания» (наравне с ним могут использоваться «Польская кампания 1939 года», «Оборонительная война 1939 года», «Польская война 1939 года»). В англоязычной литературе нередко используется объединяющий немецкую и советскую операции термин «Вторжение в Польшу» (Invasion of Poland). Как это часто бывает, воззрения и взгляды очень сильно влияют на оценку произошедшего в прошлом и даже на его название.
С польской точки зрения между нападениями Германии и СССР действительно не было принципиальной разницы. И та и другая страна напали без официального объявления войны. У обоих государств нашлись и подходящие поводы для вторжения. Немцы обосновали свою агрессию неуступчивостью Польши в вопросе Данцигского коридора, ущемлением прав немецкого меньшинства и, в конце концов, организовали Гляйвицкую провокацию , позволившую Гитлеру заявить о польском нападении на Германию.
Один из сохранившихся ДОТов польской постройки в Беларуси
http://francis-maks.livejournal.com/47023.html
СССР, в свою очередь, оправдывал вторжение распадом польского правительства и государства, которые «не подают признаков жизни» , заботой об «угнетавшихся» в Польше «единокровных украинцах и белорусах, брошенных на произвол судьбы» и даже о самом польском народе, который «был ввергнут» своими «неразумными руководителями» в «злополучную войну» (как указано в ноте, вручённой послу Польши в Москве утром 17 сентября 1939 года).
При этом следует помнить, что «не подающее признаков жизни» польское государство, правительство которого на тот момент ещё не находилось в эмиграции, продолжало сопротивление на своей земле. Польский президент, в частности, покинул страну только в ночь с 17 на 18 сентября, уже после того, как Красная армия пересекла границу. Впрочем, даже после полной оккупации Польша не прекратила сопротивления. Её правительство не капитулировало, а сухопутные подразделения, авиация и флот сражались на фронтах Второй мировой войны вплоть до самого её окончания в Европе.
Здесь следует сделать очень важную оговорку. Несомненно, ответственность за развязывание Второй мировой войны лежит на военно-политическом руководстве Германии. Советско-германский договор о ненападении, подписанный 23 августа 1939 года, являлся одним из многочисленных аналогичных договоров, подписанных в межвоенный период между европейскими государствами. И даже пресловутый дополнительный протокол к нему о разграничении сфер интересов не был чем-то уникальным.
Раздел мира на сферы влияния между великими державами к первой половине XX века был устоявшейся практикой в международных отношениях, уходящей корнями ещё в XV век, когда Испания и Португалия, заключив Тордесильясский договор, разделили всю планету по «папскому меридиану». Более того, иногда сферы влияния устанавливались безо всяких договоров, в одностороннем порядке. Так, например, поступили США со своей «доктриной Монро», согласно которой их сферой интересов определялись оба американских континента.
Ни советско-германский договор, ни секретный протокол не содержали обязательств со стороны заключавших его государств по развязыванию агрессивной войны или участию в ней. Пакт Молотова-Риббентропа лишь в какой-то степени развязал руки Германии, обезопасив её с одного из флангов. Но договоры о ненападении для того и заключаются. За то, каким образом Германия использовала появившиеся в результате возможности, Советский Союз никакой ответственности нести не может.
Воспользуемся уместной аналогией. В 1938 году при аннексии чехословацких Судет у Германии действовал договор о ненападении с Польшей. Более того, Польша и сама приняла участие в разделе Чехословакии, введя войска в Тешинскую Силезию. Такие действия, разумеется, не красят польское правительство. Но всё это ни в коей мере не опровергает того исторического факта, что именно Германия была инициатором раздела Чехословакии и что именно она несёт за него ответственность.
Но вернёмся к сентябрьским событиям 1939 года.
В знаменитом выступлении народного комиссара иностранных дел Вячеслава Михайловича Молотова 22 июня 1941 года есть такие слова о нападении Германии на СССР:
«Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключён договор о ненападении… »
К сожалению, подобное вероломство в истории цивилизованных народов было далеко не беспримерным. Договора между государствами нарушались с завидной регулярностью. Например, в XIX веке в Парижском и Берлинском трактатах европейские государства гарантировали территориальную целостность Османской империи. Но это не помешало впоследствии Франции захватить Тунис, Италии - Ливию и архипелаг Додеканес, а Австро-Венгрии - Боснию и Герцеговину.
Первые статьи Договора о ненападении между Польшей и Советским Союзом, подписанного 25 июля 1932 года и продлённого в 1934 году до конца 1945 года
В юридическом плане существенной разницей между нападением Германии и «освободительным походом» Советского Союза было следующее. На начало 1939 года Польша имела подписанные договора о ненападении и с СССР, и с Германией. Но 28 апреля 1939 года Гитлер разорвал договор с Польшей, используя этот демарш как рычаг для давления. Советско-польский договор о ненападении в мае 1934 года был продлён аж до 1945 года. И на сентябрь 1939 года он оставался в силе.
За рамки этой статьи выходит оценка целесообразности, правомерности и, тем более, моральной составляющей советского вторжения. Заметим лишь, что, как отметил в своём коммюнике от 17 сентября посол Польши в Великобритании Эдвард Рачинский,
«Советский Союз и Польша согласились на определение агрессии, согласно которому актом агрессии считается любое вторжение на территорию одной из сторон вооружённых воинских частей другой стороны. Было достигнуто также соглашение относительно того, что никакие [выделено автором] соображения политического, военного, экономического и иного характера ни в коем случае не могут служить предлогом или оправданием акта агрессии».
План обороны на востоке
Если состав сил РККА, принимавших участие в Польском походе, достаточно хорошо описан в отечественной литературе, с противостоящими им в Восточных Кресах польскими частями ситуация туманнее. Ниже будет рассмотрен состав польских частей, в сентябре 1939 года размещавшихся на восточной границе, а также (в следующих статях) описан характер боевых действий этих формирований при вступлении в соприкосновение с соединениями Красной армии.
Основная часть польских вооружённых сил к сентябрю 1939 года была развёрнута против Германии и её сателлита – Словакии. Отметим, что такая ситуация для польской армии 1930-х годов не была характерной – основную часть времени с момента обретения независимости Вторая Речь Посполитая готовилась к войне против СССР.
Польская железобетонная плотина на р. Щара, предназначенная для быстрого затопления территории. Деревня Миничи, Ляховичский р-н Брестской области, Беларусь
http://francis-maks.livejournal.com/48191.html
Вплоть до начала 1939 года Советский Союз расценивался поляками как наиболее вероятный источник военной опасности. На востоке проводилась большая часть военных учений и возводились долговременные укрепления, многие из которых неплохо сохранились до сих пор. Привычные ДОТы в болотистых низменностях Полесья дополнялись системой гидротехнических сооружений (дамб и плотин), позволявших быстро затопить значительные по площади территории и создать препятствия для наступающего противника. Впрочем, как и расположенные «напротив» укрепрайоны значительно более известной «линии Сталина» в 1941 году, польские укрепления на восточной границе в 1939 году встретили противника с предельно ослабленными гарнизонами и не смогли оказать на ход боевых действий существенного влияния.
Протяжённость границы Польши с СССР составляла 1412 километров (для сравнения – граница Польши с Германией имела длину 1912 километров). В случае войны с СССР поляки планировали развернуть на востоке страны пять армий в первой линии обороны («Вильно», «Барановичи», «Полесье», «Волынь» и «Подолье», всего 18 пехотных дивизий, 8 кавалерийских бригад). Ещё две армии («Лида» и «Львов», всего 5 пехотных дивизий и 1 кавалерийская бригада) должны были находиться во второй линии. Стратегический резерв должен был состоять из 6 пехотных дивизий, 2 кавалерийских и 1 бронетанковой бригады, сосредоточенных в районе Бреста-над-Бугом. Развёртывание в соответствии с этими планами требовало привлечения практически всей польской армии – 29 из 30 имевшихся к марту 1939 года дивизий, 11 из 13 (двух не хватало!) кавалерийских бригад и единственной бронетанковой бригады.
Только с начала 1939 года, когда Германия начала демонстрировать решимость довести вопрос Данцигского коридора до конца любыми способами, поляки в дополнение к плану обороны «Восток» начали разрабатывать план обороны «Запад». Они спешно перебрасывали соединения на западную границу, а в августе провели мобилизацию. В итоге к началу Второй мировой войны в Восточных Кресах самой значимой вооружённой структурой оказался Корпус охраны границы (KOP, Korpus Ochrony Pogranicza).
Всё, что осталось
Территориальными подразделениями Корпуса, примерным польским аналогом более привычных для нас пограничных отрядов, были полки и бригады. Всего на восточной границе после мобилизации 30 августа таких частей было восемь (перечисляются с севера на юг):
- полк «Глубокое»,
- полк «Вилейка»,
- полк «Снов» (на приведённой ниже карте обозначен как «Барановичи»),
- бригада «Полесье»,
- полк «Сарны»,
- полк «Ровно»,
- полк «Подолье»
- полк «Чортков».
Группа унтер-офицеров 24-го батальона «Сейны» польского Корпуса охраны границы, охранявшего границу с Литвой
wizajnyinfo.pl
Ещё один полк Корпуса, «Вильно», был развернут на польско-литовской границе. Учитывая географическое положение «вытянутого» узкой полосой на север относительно основной территории тогдашней Польши Виленского воеводства, он тоже находился в непосредственной близости от границы с Советским Союзом.
Полки и бригады KOP были переменного состава. Кроме того, с марта 1939 года отдельные подразделения Корпуса перебрасывались с восточной границы на запад. В результате к концу августа 1939 года полк «Вильно» состоял из четырёх пехотных батальонов, полк «Глубокое» и бригада «Полесье» - из трёх, полк «Снов» - из двух. Полк «Вилейка» и полк «Подолье» включали по три пехотных батальона и кавалерийскому эскадрону, полк «Сарны» - два пехотных, два специальных батальона и кавалерийский эскадрон. Наконец, полк «Чортков» имел в составе три пехотных батальона и инженерную роту.
Общая численность штаба (с началом войны переведённого из Варшавы в Пинск), восьми полков и бригады KOP на 1 сентября 1939 года составляла около 20 тысяч человек. Кадровых военнослужащих среди них было немного, поскольку таких в первую очередь «изымали» для комплектования новых дивизий. В основном пограничные части были укомплектованы резервистами, многие из которых относились к этническим меньшинствам Второй Речи Посполитой, главным образом – украинцам, белорусам, евреям и немцам.
Диспозиция польских, немецких, словацких и советских войск к началу Второй мировой войны и общий ход Сентябрьской кампании 1939 года. В восточной части обозначены районы дислокации полков и бригады польского Корпуса охраны границы и места важнейших боёв между польскими и советскими частями
Личный состав подразделений польских пограничников, находившихся на границе с Германией и Словакией, полностью пошёл на укомплектование вновь формировавшихся четырёх пехотных дивизий (33-й, 35-й, 36-й и 38-й) и трёх горных бригад (1-й, 2-й и 3-й).
Кроме Корпуса охраны границы, в боевые действия против советских частей в первые дни советского вторжения были вовлечены части, прибывшие на восток для переформирования после тяжёлых боёв с немцами, а также вновь формируемые территориальные дивизии. Их общая численность в Восточных Кресах на 17 сентября оценивается в 10 пехотных дивизий неполного состава. Впоследствии, с продвижением на запад, количество польских войск, с которыми пришлось столкнуться РККА, увеличивалось: на пути оказывались всё новые и новые польские части, отступавшие перед гитлеровцами.
Согласно данным, опубликованным Григорием Фёдоровичем Кривошеевым в статистическом исследовании «Россия и СССР в войнах XX века: потери вооружённых сил», безвозвратные потери Белорусского и Украинского фронтов во время «освободительного похода» составили 1475 человек. Эта цифра включает 973 убитых, 102 умерших от ран, 76 погибших в результате катастроф и происшествий, 22 умерших от болезней и 302 пропавших без вести. Санитарные потери РККА, согласно тому же источнику, составили 2002 человека. Польские историки считают эти цифры сильно заниженными, приводя цифры в 2,5–6,5 тысяч погибших и в 4–10 тысяч раненых. Например, профессор Чеслав Гжеляк в своих публикация оценивает советские потери в 2,5–3 тысячи убитых и 8–10 тысяч раненых.
Патруль польского Корпуса охраны границы у современной станции Колосово (Столбцовский р-н Минской области, Беларусь)
Небольшие, дезорганизованные и ослабленные польские подразделения, разумеется, не могли оказать серьёзного сопротивления многочисленным, свежим и хорошо оснащённым частям РККА. Тем не менее, как видно из приведённых выше цифр потерь, «освободительный поход» отнюдь не был лёгкой прогулкой.
О боевых столкновениях частей Корпуса охраны границы и Войска Польского с РККА в сентябре 1939 года будет рассказано в следующей статье.
Литература: