Немецкие артиллеристы обнаружили нас и перенесли огонь в нашу сторону. Стреляли они неудачно. Снаряды делали большой перелет и рвались, не причиняя нам вреда. Однако из Бжезины начала выдвигаться большая колонна пехоты противника, и нам пришлось поскорее убраться с шоссе, чтобы не попасть под ее огонь.
Прибыв со взводом к месту расположения дивизии, мы обнаружили там только брошенные эскадронные кухни и конногорную пушку с обрубленными постромками. Почему дивизия отступила, мы не поняли, но по оставленным в пути повозкам с овсом, крупой и различными продуктами видно было, что отступала она поспешно.
Догоняя дивизию, наш взвод подбирал по пути все, что было брошено ею. На одном кладбище мы с почестями похоронили своих убитых солдат. Только на третий день взвод догнал свой полк, отступивший от Бжезины почти на сто километров.
За бой под Бжезинами все солдаты взвода были награждены: одни Георгиевскими крестами, другие медалями "За храбрость". Меня наградили Георгиевским крестом 4-й степени.
Награжден был солдатским крестом и командир эскадрона ротмистр Крым-Шамхалов-Соколов, хотя участие его в бою состояло только в том, что он убегал от противника. Бой произошел в Михайлов день, а ротмистра Крым-Шамхалова-Соколова, принявшего православную веру, звали Михаилом. Драгуны шутили:
Видно неудобно было обойти именинника.
Царская военная печать, освещая события на Западном фронте, писала, что доблестная Кавказская кавалерийская дивизия лихой атакой под Бжезинами разгромила немцев, захватив большие трофеи. При этом захваченные нашим взводом трофеи были увеличены в сообщении ровно в десять раз.
Я спросил Улагая:
Почему пишут неправду?
Для ободрения духа, - сердито ответил поручик. - Ведь это первая победа нашей дивизии над немцами.
В конце ноября 1914 года Кавказскую кавалерийскую дивизию перебросили по железной дороге в район Тбилиси для боевых действий на Турецком фронте. Наш 18-й Северский драгунский полк расквартировался в немецкой колонии Александрдорф и больше месяца простоял здесь в ожидании отправки на фронт.
Это время службы в царской армии осталось в моей памяти самым мрачным.
Еще на Западном фронте офицерский состав нашей дивизии вел праздный образ жизни и мало интересовался тем, как живут солдаты. По прибытии в Тбилиси офицеры совсем разложились. На глазах солдат они пьянствовали, азартно играли в карты, развратничали. Существовавшая в царской армии система содержания войск давала офицерам возможность свободно распоряжаться деньгами, которые отпускались на содержание солдат и лошадей. Деньги офицерами пропивались и проигрывались в карты, а солдаты голодали. В Александрдорфе дело дошло до того, что солдатам нашего полка совершенно прекратили приготавливать пищу, а лошадям выдавать фураж.
Помню, как однажды при мне вахмистр эскадрона Бондаренко обратился к ротмистру Крым-Шамхалову-Соколову с просьбой отпустить деньги на питание солдат:
Голодают солдаты, ваше высокоблагородие.
Ротмистр нецензурно выругался, а затем выбросил из кармана три рубля и крикнул:
На, купи им телегу дров, пусть грызут!
Вскоре после этого вахмистр Бондаренко по болезни уехал из полка, а исполняющим обязанности вахмистра остался старший унтер-офицер Хестанов. Это был унтер-пришибеев в самом худшем виде, презиравший солдат и пресмыкавшийся перед офицерами.
С первого же дня прибытия в полк Хестанов возненавидел меня за доброе отношение к солдатам и не упускал случая, чтобы чем-нибудь опорочить. Как это ни трудно было мне, но обычно я сдерживался в обращении с ним. И все-таки Хестанов довел меня до того, что я не выдержал и чуть было не поплатился за это своей головой.
Однажды во время занятий по стрелковому делу, проводившихся вблизи коновязей, солдаты задали мне вопрос, который не сходил у них с уст: когда же наконец кончатся голодовки, когда же наконец их будут кормить по-человечески?
Что я мог ответить?
Увидев подходившего к нам Хестанова, я сказал:
Вот идет вахмистр. Поставьте этот вопрос перед ним сами. Я уже много раз говорил ему об этом, а толку нет. Только говорите не по одному, а все разом.
Солдаты так и поступили.
Когда Хестанов подошел, я скомандовал: "Встать!" Он посмотрел на людей и приказал садиться. Солдаты сели и все в один голос спросили:
Когда нас начнут кормить?
Хестанов резко повернулся ко мне:
Это ты научил своих солдат бунтовать?
Я ответил ему, что бунта тут никакого не вижу:
Людей не кормят, уже больше месяца, и они вправе спросить, почему это происходит.
Хестанов, посинев от злости, закричал:
Встать смирно, ты арестован! Это тебе не армавирский погром, ты у нас давно на подозрении, мерзавец! - и он ткнул мне в лицо кулаком.
Не стерпел я обиды и, вместо того, чтобы встать "смирно", развернулся и с силой ударил Хестанова. Он упал и долго пролежал неподвижно. Поднявшись, Хестанов схватился за голову и молча ушел.
Я сказал солдатам, что если кто-нибудь из них сообщит командованию о том, что я ударил вахмистра, меня предадут полевому суду и расстреляют. Солдаты молчали, пока кто-то не предложил свалить вину на коня Испанца.
Был у нас такой конь злого нрава.
Многие уже пострадали от него: кому ухо откусил, кому - палец, кого копытом хватил. И вот-де, когда Хестанов проходил по коновязи, Испанец ударил его - дневальный по конюшне видел этот "несчастный случай".
Договорившись на этом, все солдаты поцеловали клинок шашки и дали клятву, что не выдадут меня ни при каких обстоятельствах.
Какой оборот примет дело, трудно было сказать. Драгуны по опыту прошлого считали, что если командир эскадрона вызовет меня и изобьет, то под суд отдавать не будет, а если бить не станет, то значит определенно отдаст под суд.
Я объявил перерыв для перекура. Но не успели солдаты покурить, как подошел забинтованный Хестанов, а за ним старший взводный унтер-офицер Гавреш.
Хестанов приказал построить взвод. Я построил солдат в две шеренги. Правофланговым в первой шеренге стоял дневальный по конюшне взвода Пискунов.
Ты видел, как меня ударил Буденный? - обратился к нему Хестанов.
Никак нет, я этого не видел, - ответил Пискунов. - Я видел, как вас ударил конь Испанец и вы упали, а затем вскочили на ноги и побежали.
Хестанов в бешенстве закричал:
Врешь, мерзавец!
Успокоившись, он повторил вопрос, обращаясь к солдату Кузьменко, стоявшему во второй шеренге в затылок Пискунову.
Кузьменко был в нашем взводе самым неразвитым солдатом, ко всему относился безразлично. Я боялся, что он не выдержит и выдаст меня. Однако этого не случилось, Кузьменко спокойно ответил:
Никак нет, господин вахмистр, я видел, как вас ударил конь Испанец, вы упали, а куда потом делись, не знаю.
Хестанов опросил всех солдат взвода. Все говорили одно и то же. Еще раз оглядев по очереди всех солдат, он плюнул, выругался и ушел вместе с Гаврешом.
Что доложили Хестанов и Гавреш командиру эскадрона, мы не знали, но ясно было, что Хестанов постарается отомстить мне.
Спустя два дня после происшествия меня вызвал к себе на квартиру Крым-Шамхалов-Соколов. Когда я явился к нему, он играл в карты с офицерами нашего полка.
На просьбу доложить обо мне денщик ответил:
Обожди, ротмистр сейчас банкует.
Дверь в комнату была приоткрыта. Офицеры сидели за столом, на котором среди винных бутылок лежала куча денег. Я услышал, как Крым-Шамхалов-Соколов сказал:
Вы слышали, господа, про этого негодяя?
Кто-то из офицеров спросил:
Про кого?
Да про Буденного, - ответил командир эскадрона. - Он избил вахмистра Хестанова, и вот я сейчас вызвал его.
И что же ты - думаешь отдать его под суд?
Обязательно.
Один из офицеров стал уговаривать Крым-Шамхалова-Соколова не предавать меня полевому суду, а ограничиться дисциплинарным взысканием. Тот промолчал и, закончив банк, вызвал меня.
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ.
ПЯТЬ ГЕОРГИЕВ.
В свой полк Буденный вернуться не мог, он должен был явиться в местное воинское присутствие и получить новое назначение. Так, в начале сентября он оказался в 18-м Северном драгунском полку Кавказской кавалерийской дивизии на должности взводного унтер-офицера. Очень презрительно вспоминал много позже Семен Михайлович об офицерском составе этой дивизии: "Даже мы, солдаты, вскоре убедились в полной бездарности командования дивизии, состоящего преимущественно из офицеров иностранного происхождения и кавказских князьков". Командиром третьего взвода, непосредственным начальником Буденного, являлся поручик КучукУлагай, карачаевец по национальности, командиром эскадрона был кабардинский князь ротмистр Крым-Шамхалов-Соколов, командиром полка - полковник Гревс, а дивизией командовал генерал-лейтенант Шарпантье.
Однажды Кавказская кавалерийская дивизия, действуя на западном фронте, получила приказ захватить местечко Бжезины. Командир эскадрона вызвал к себе Буденного и поставил задачу - силами взвода провести разведку в направлении Бжезин. Поручик Улагай, как всегда пытавшийся уклониться от опасного задания, сказался больным, и взвод предстояло вести Семену.
8 ноября к утру кавалеристы выдвинулись на опушку леса в полукилометре от Бжезин и начали скрытное наблюдение.
Непрерывной лентой по шоссе двигались немецкие обозы, представлявшие собой огромные фургоны, тяжело груженные, в упряжках из четырех лошадей. На каждом фургоне находилось по пять вооруженных солдат.
Несколько раз посылал Буденный донесения ротмистру с просьбой атаковать врага, так как обстановка этому благоприятствовала, однако в ответ получал лишь подтверждение о скрытном наблюдении. На просьбу разрешить атаковать силами взвода также был получен запрет.
Вот как вспоминает об этом сам Семен Михайлович: "Выехав на опушку леса, я увидел невдалеке группу офицеров и генералов во главе с Шарпантье, рассматривавших в бинокли немецкий обоз. Мне ничего больше не оставалось как вернуться к взводу и продолжать вести бесцельное наблюдение".
Два часа шли по дороге сплошным потоком обозы, и вся Кавказская дивизия во главе со своим командованием наблюдала за ними, ничего не предпринимая.
Вот где проявился характер Семена Михайловича: он сделал то, за что по законам военного времени полагался трибунал - нарушил приказ. Повозки двигались уже не сплошной лентой, . а группами, и по его команде взвод обрушился на одну такую группу. Стремительной и неожиданной атакой взвод сбил с дороги головные повозки, направив всю колонну в расположение дивизии. Хвост обоза прикрывала немецкая пехотная рота с двумя пулеметами, однако атака оказалась настолько неожиданной, что солдаты побросали оружие и сдались в плен.
Взвод в этом бою потерял двух человек убитыми, захватив около двухсот пленных, в их числе двое оказались офицерами, еще два вражеских офицера погибли. Прихватив трофеи - повозку с оружием, повозку с хирургическими инструментами и тридцать пять повозок с теплым обмундированием, Буденный направил взвод к месту расположения дивизии.
Однако на месте дислокации никого не оказалось, а брошенные эскадронные кухни указывали на поспешное отступление. Догоняя дивизию, взвод подбирал по дороге брошенные ею повозки с различными продуктами. На одном кладбище с почестями похоронили двух убитых солдат.
Только на третьи сутки взвод догнал свой полк, отступивший на сто километров. Оказалось, что отход был вызван опасениями ответной атаки со стороны немцев. Буденный оказался победителем, которого не судят. За этот бой солдаты взвода получили медали "За храбрость", а Буденный - Георгиевский крест четвертой степени. Получил награду и ротмистр, чья заслуга заключалась в поспешном бегстве от противника. Военная печать сообщила, что Кавказская кавалерийская дивизия решительной атакой под Бжезинами разгромила врага, захватив большие трофеи. При этом количество трофеев "увеличили" раз в десять.
Через две недели дивизию перебросили на Турецкий фронт. По воспоминаниям самого Буденного, месяц, который дивизия простояла в районе Тбилиси, отложился в его памяти самыми мрачными воспоминаниями. Ожидая отправки на фронт, офицеры совершенно разложились, проводя время в непрерывных пьянках с местными девицами легкого поведения.
По существующим в царской армии правилам офицеры могли распоряжаться денежным довольствием, выдаваемым на содержание солдат и лошадей. Эти деньги разворовывались, и дошло до того, что солдатам перестали готовить еду, а для лошадей выдавать фураж.
Очевидцы вспоминали такой диалог между Крым-Шамхаловым-Соколовым и обратившимся к нему с просьбой отпустить деньги на питание солдат вахмистром:
Голодают солдаты, ваше высокоблагородие.
Ротмистр грязно выругался, достал из кармана три рубля и швырнул их под ноги со словами:
На, купи им телегу дров, пусть грызут!
Все это не могло не отразиться на настроениях среди солдат. Боевой дух стремительно падал, и Буденный, избравший армию своим домом, очень сильно переживал происходящее. Он был военным от бога, рожденным для воинской службы, и при этом вовсе не был бездумным служакой, тупо исполняющим приказы и презирающим всех нижестоящих. Не раз он вызывал неудовольствие начальства тем, что уважительно относился к низшим чинам. Но если считал, что солдат недобросовестно несет службу, спуску не давал. Теперь же на его глазах подрывались основы армии - что можно требовать от голодного солдата?
Негодование копилось у него в душе, требовало выхода, что-то должно было произойти.
Когда в очередной раз во время занятий по стрельбе солдаты задали Буденному вопрос, когда же закончатся голодовки, тот отправил их с этим вопросом к вахмистру Хестанову. Через некоторое время злой и раздраженный вахмистр набросился на Семена: "Это ты подбиваешь своих людей к бунту! Я прикажу тебя арестовать!"
С этими словами он ударил Буденного кулаком в лицо, приказав тому стать по стойке "смирно". Все, что накипело в душе у Семена за эти недели, разом всколыхнулось, затуманив сознание. Он развернулся и крепко ударил вахмистра. Хестанов как сноп повалился на землю и лежал так довольно долго. После того как пришел в себя, он молча поднялся и ушел.
За этот поступок Буденному полагался военно-полевой суд и расстрел. Крым-Шамхалов-Соколов провел во взводе расследование, но ни один солдат не выдал своего командира. Все придерживались одной версии, якобы видели своими глазами, как вахмистра ударил копытом конь. И все же через некоторое время знакомый штабной писарь предупредил Семена, что ротмистр подал рапорт на имя командира полка с просьбой предать Буденного военно-полевому суду.
Так как от суда пощады ждать не приходилось, то Семен решил бежать - не с его натурой выступать в роли жертвенного барашка. Бежать с ним решили также трое наиболее преданных ему солдат взвода. Но побег не состоялся: на очередном построении адъютант полка зачитал приказ по дивизии, в котором говорилось о том, что старший унтер-офицер Буденный за совершенное им преступление подлежит преданию военно-полевому суду и расстрелу, однако учитывая его честную службу командование дивизии решило под суд его не отдавать, а лишить Георгиевского креста. Тут же крест с Буденного сняли, однако он остался на своей должности взводного унтер-офицера.
Наконец дивизию вновь отправили в зону боевых действий, к турецкому городу Ван. В боях за этот город Буденный вновь отличился: под его командованием взвод проник глубоко в тыл турецких войск и в решающий момент боя захватил вражескую батарею, что позволило дивизии одержать победу и опрокинуть турецкие войска.
За этот подвиг командир дивизии вновь наградил Буденного Георгиевским крестом четвертой степени.
В январе 1916 года Кавказскую дивизию включили в состав экспедиционного корпуса генерала Багратова и отправили в Персию, на Багдад. В результате тяжелых боев под Менделиджем с превосходящими силами турок дивизия отступала к Керманшаху. Командир полка приказал Буденному силами его взвода прикрывать обозы. Трое суток драгуны вели непрерывные бои, иногда предпринимая контратаки. В одной из таких атак Буденный лично захватил в плен вражеского офицера.
Приказ был выполнен, обозы сохранены, личный состав взвода потерь не понес. Буденного наградили Георгиевским крестом третьей степени.
Затем - вновь наступление на Багдад. По уже сложившейся традиции поручать самые ответственные задания третьему взводу старшего унтер-офицера Семена Михайловича Буденного отправляют вперед, на разведку турецких укреплений. Через некоторое время посланный им с донесением посыльный вернулся обратно и доложил, что дивизия отступила, а он наткнулся на колонну турок.
Буденный принял решение повернуть назад. При отходе взводу встретился турецкий караван, груженый продовольствием, который был атакован и захвачен. Пленные рассказали, что перед обозами движутся крупные турецкие силы Стало ясно, что прорываться в лоб нельзя. Взвод двинулся проселочными дорогами вдоль линии фронта.
Рейд продолжался 22 дня. Выбрав подходящий момент, Буденный отдал приказ на прорыв. При этом была захвачена в плен турецкая застава, охранявшая участок фронта в районе села Вариле.
Когда взвод вместе с пленными прибыл в расположение своего полка, радости и удивлению сослуживцев не было предела: их уже не ожидали увидеть живыми, и в приказе по полку личный состав взвода исключили из списков части как без вести пропавший. Все солдаты взвода были представлены к наградам, а Буденный получил Георгиевский крест второй степени.
Под Керманшахом дивизия снова вела оборонительные бои в течение трех месяцев. Однажды эскадронный вахмистр собрал всех взводных унтер-офицеров и сообщил, что командир полка приказал каждому эскадрону добыть "языка". Вахмистр мог приказать любому из присутствующих отправиться на выполнение задания, однако он предложил тянуть жребий. И вновь военный бог Семена Михайловича не позволил ему остаться в стороне: жребий достался Буденному.
Поскольку в результате боев и болезней во взводах осталось очень мало людей, пришлось брать по одному добровольцу от каждого взвода - всего четыре человека.
Буденный тщательно готовился к операции. Днем добровольцы провели предварительную разведку, изучив турецкую оборону, и наметили участок для захвата. Глубокой ночью маленький отряд двинулся в глубь турецких позиций. Шли очень осторожно, часто пробирались ползком. Прошли первую линию окопов - врага не обнаружили, вторая линия - опять никого. Добрались до третьей линии и обнаружили там множество турок. Залегли, стали ждать - никто из турок не показывался из окопов. Расстроенные, они собрались обратно, но услышали невдалеке разговор. Это оказался полевой караул.
Трех солдат Буденный отправил скрутить часовых, а сам забрал винтовки спящих турок и после этого на турецком языке приказал всем поднять руки вверх. Сонные, растерявшиеся солдаты не смогли оказать серьезного сопротивления, и в расположение части команда доставила шесть вражеских солдат и старшего унтер-офицера. После этой операции всех четверых солдат наградили Георгиевскими крестами, а Буденного наградили Георгиевским крестом первой степени. Он стал обладателем высшей солдатской награды того времени - Полного банта георгиевского кавалера, что открывало ему дорогу в офицерский корпус царской армии. Однако судьба распорядилась иначе: уже шел 1917 год, год крутых перемен в русской истории.
В сентябре 1914 года на германском фронте западнее Варшавы взвод драгун вел разведку в глубоком тылу противника. Два десятка кавалеристов бесшумно вышли к дороге. По ней бесконечно двигался к фронту немецкий обоз. Кайзеровские офицеры рассуждали так: обоз огромен, при нем два станковых пулемета и батарея на конной тяге. Вступить в бой с такими силами может только большая войсковая часть, а большому соединению через фронт не просочиться.
Шашки к бою! В атаку!
Ура! - Немцам показалось, что фронт прорван, они побросали винтовки, а два офицера, пытавшиеся организовать сопротивление, были зарублены. Из набега (так называли тогда рейды по тылам врага) драгуны вели 200 пленных, 85 повозок с теплыми вещами, 2 повозки с револьверами и хирургическими инструментами. Все драгуны были награждены Георгиевскими медалями "За храбрость", а унтер-офицер - Георгиевским крестом 4-й степени.
С. М. Буденный - драгун 26-го Северского полка. 1916 г
Приказ о награждении напечатали газеты. Так впервые прозвучало по всей России имя Семена Михайловича Буденного, унтер-офицера 18-го Северского драгунского полка.
Георгиевский крест - награда особая. Это единственная награда, которой награждал героев царь. Она вручалась или сразу же на поле боя, или по решению совета георгиевских кавалеров.
Солдатский "Георгий" - самый почетный боевой знак в русской армии. Достаточно сказать, что георгиевскому кавалеру в чине рядового генерал, не имеющий такой награды, обязан был отдавать честь первым.
Георгиевский крест - свидетельство личной храбрости. По статуту ордена этой награды героя лишить не могли.
С. М. Буденный на параде
Но в 1914 году статуты и правила нарушались повсюду. Правительство пыталось поднять дисциплину, опираясь на унтер-офицерский состав, особенно поощрялись те вахмистры, которые держали солдат в страхе.
В полку, где служил Семен Михайлович, особенным изуверством отличался старший унтер-офицер Хестанов, который измывался над драгунами как мог. Буденный не выдержал и вступился за солдат.
Надо сказать, что кроме необыкновенной отваги была у Буденного и необыкновенная физическая сила и ловкость. Он этого изверга мог, что называется, "морским узлом завязать".
Георгиевский крест первой степени с бантом
И вот, вопреки всем правилам, за выступление против старшего чином Буденного лишили Георгиевского креста. Однако награда сыграла свою роль в судьбе будущего маршала: не будь ее, Семен Михайлович был бы расстрелян.
Полк, в котором служил Буденный, перебросили на турецкий фронт. Здесь Семен Михайлович вернул себе награду. Его вновь наградили "Георгием" 4-й степени: находясь в разведке, он не только достал ценные сведения, но и захватил батарею противника.
Кавалерия - это не только храбрость и сила сабельного удара, лихость и быстрота в атаке. Это - хладнокровие и расчет. За участие в нескольких атаках под Менделиджем, где молодой унтер-офицер не только проявил личную храбрость, но сохранил почти весь взвод (это под пулеметным-то шквалом!), Буденного наградили Георгиевским крестом 3-й степени.
Особенно отличался лихой драгун в набегах. Именно здесь на собственном опыте постигал будущий маршал тонкости оперативной, маневренной войны.
Двадцать два дня взвод под командованием Буденного ходил по тылам, собирая сведения, нарушал коммуникации, телефонную связь, искал слабое место в обороне. На обратном пути драгуны прихватили с собой сторожевую заставу противника. На груди опытного фронтовика появился "Георгий" 2-й степени.
И наконец, опять в разведке, куда С. М. Буденного послали за "языком", он захватил шестерых турецких солдат и унтер-офицера. Товарищи Семена Михайловича были награждены Георгиевскими крестами, а он получил Георгиевский крест 1-й степени. Отныне он - полный георгиевский кавалер. Полных георгиевских кавалеров можно было пересчитать по пальцам.
...О казаках существует мнение, что они были "душителями" свободы, слепым орудием царизма. Во всех исторических фильмах про русскую революцию фигурируют казаки с нагайками. Я не собираюсь доказывать, что это неправда! Но это не вся правда. Дело обстояло гораздо сложнее. В казачьих полках были и свои революционеры и свои герои революции, были и массовые революционные выступления. Задолго до революции 1917 года сотня 5-го Донского казачьего полка с оружием в руках поддержала восстание лодзинских ткачей, вся сотня была отдана под суд, а есаул Рубцов отправлен на каторгу.
В 1905 году шесть казачьих полков взбунтовалось. Казаки Хоперского полка отказались разгонять демонстрации в Москве, казаки второй и третьей очереди не являлись на полицейскую службу по всему Дону. За агитацию и выступление против правительства во главе своей сотни был приговорен к смертной казни атаманец Ковалев, Гоголевского хутора. Так было во всех казачьих войсках.
Хорунжий-уралец Трофимов застрелил во время разгона карателями рабочей демонстрации в Чите генерала.
В 1956 году арабские кони Терского конного завода в международных скачках в Польше на главный приз "Польское дерби" заняли три первых места.
Царское правительство пыталось создать опору трону в лице георгиевских кавалеров. Они получали значительную пожизненную пенсию, их дети бесплатно обучались во всех учебных заведениях России; георгиевским кавалерам-земледельцам увеличивали надел и освобождали от податей.
Но Буденный сразу после свержения самодержавия встал на сторону революции. В полку помнили не только храбрость, но и его справедливость, самоотверженность, когда он, рискуя жизнью, вступился за обиженных. И поэтому Буденный единогласно был избран председателем полкового, а затем и дивизионного комитета. Вот здесь будущий маршал познакомился и стал работать вместе с М. В. Фрунзе.
Отсюда и начинается поход легендарного героя революции красного маршала Семена Михайловича Буденного. Пройдет совсем немного времени - и тронется в героический марш Первая Конная, и поведет ее, по точному выражению газеты того времени, первая сабля молодой республики, преданный сын коммуны С. М. Буденный!